Оригинал взят у
представила на круглом столе в Доме Журналиста доклад
"Феминистская перспектива в подходе к проблеме проституции и ответственность государства за проституирующие практики в отношении женщин и детей", который рекомендую и к которому хочу добавить мою точку зрения на легалайз и его деятелей.
WTF есть "легалайз"? - Легалайз представляет собой целенаправленные усилия значительной части общества на патриархатную реставрацию "права" мужчин на беспрепятственную сексуальную эксплуатацию женщин. Проституция на протяжении истории, как правило, очень детально регулировалась, как в эпоху античности, так и в средние века и в эпоху индустриальных обществ, она мыслилась как "часть жизни" общества. Единственным моментом в истории, когда проституции и порнографии усилиями феминисток был дан бой, стали 70-80-е годы ХХ века в США. Проституция и порнография (пусть ненадолго) стали
проблемой в общественном сознании, и это, конечно, не нравится, так как может повлиять на бизнес, удобство и на доходы проституторов. Радикально-феминистская перспектива в подходе к проблеме проституции может оказать (пусть точечно, как в Швеции) общественно-политическое влияние и возыметь законодательные последствия: этого проституторы допустить не могут.
Поэтому им нужен процесс
новой нормализации порно и проституции (термин "секс-индустрия" сам по себе является примером такой нормализации), реставрации традиционного патриархатного статуса-кво, при котором общество
не препятствует мужчинам в совершении изнасилований, если они соблюдают определённые
формальные минимальные правила:
открыто можно насиловать определённых женщин, в определённых местах, по определённым тарифам, следуя определённым правилам рыночных транзакций, соблюдая законы о собственности в контексте проституции.
Нам следует обратить внимание на то, какие приёмы и техники использует "секс-индустрия" - в лице легалайзеров - для достижения новой нормализации.
Во-первых, легалайзеры говорят с каждым на его языке и говорят то, что каждый хочет услышать, то, что каждому идеологически удобно.
Левым они говорят о профсоюзах ("секс-работников" ) и о "защите прав трудящихся". Феминисткам они говорят о "личной автономии", "эмпауэрменте" и "праве распоряжаться собственным телом". Движениям за альтернативное развитие типа оккупаев они говорят о "кооперативах и производственной автономии". Либералам они говорят о "личной ответственности за собственную жизнь" и "свободе в принятии решений". Каждому сектору уважаемой публики проституцию и порно подают в персонализированной обёртке.
Во-вторых, легалайзеры используют строго определённую стратегию фигур умолчания и подмены понятий.
Основной фигурой умолчания для легалайзеров является мужчина-проститутор (как сутенёр, так и его клиент; "его", потому что проституция женщин организуется как деловая сделка между мужчинами; мужчина-"потребитель" заключает сделку с мужчиной-"продавцом", поэтому он - его клиент, а не клиент женщины, которую он покупает). Процесс, в котором женщина превращается в товар, должен быть любой ценой скрыт, удалён из сферы внимания внешнего наблюдателя. Поэтому в центре внимания должна всё время находиться проституируемая женщина: проституция - это её несчастье, беда или её "свободный выбор". Но в любом случае, это её проблема и только ей можно принимать решения относительно этой проблемы: и нечего женщин "виктимизировать"! - говорят нам легалайзеры, являя чудеса перверсии языка. Те, кто топит женщин в проституции, объявляют себя защитниками автономии женщин и пытаются натравить женщин на аболиционисток. Женщины возмущены: "Мы не жертвы! Мы не хотим быть жертвами!" Легалайзеры представляют дело так, словно "жертва" - это нечто имманентно-личное, некое качество личности, а не ситуация. Таким образом, внезапно становится невидимым то, что в иерархически организованном обществе все мы становимся жертвами эксплуатации, несправедливости и подавления. Пока человек не осознаёт, что она - жертва эксплуатации, она не сможет сопротивляться, не сможет правильно определить, что есть некто, кто несёт прямую ответственность за эксплуатацию и подавление, жертвой которых она стала. Женщина будет "уходить" от "статуса жертвы", "меняя своё отношение к реальности", то есть, адаптируясь к сексуальной эксплуатации - и именно тогда у неё не будет оттуда выхода.
В-третьих, легалайзеры продавливают в общественном мнении идею "абсолютной свободы контракта".
Это делается при использовании ещё одной фигуры умолчания: масштаб насилия, которому подвергаются женщины, вовлечённые в "секс-индустрию". Умолчание достигается за счёт того, что легалайзеры концентрируют своё внимание на том, что несмотря на то, что большинство женщин попадают и удерживаются в проституции насильственным путём, право женщины свободно заключать договор на сексуальное использование собственного тела - принципиально более важно и должно быть обеспечено в любом случае. В этом утверждении содержится ещё одна важная фигура умолчания: повсеместно феминизированная нищета и бедность. "Свободный выбор" представляется как некоторая самодавлеющая характеристика личности, "человека", которая актуализируется, реализуется несмотря ни на что; тогда радикальные феминистки, отрицающие наличие выбора для проституированных женщин, представляются как унижающие женщин, объективирующие их (!!), отрицающие их причастность некоей базовой свободе, присущей "человеку", "индивидууму".
В-четвёртых, легалайзеры утверждают, что к "принудительной" проституции нельзя применять те же критерии, что к проституции "добровольной".
"Траффикинг - это плохо, с ним необходимо бороться, мы против принуждения к проституции", - говорят легалайзеры. Однако, по их мнению, общество должно принять право "добровольных сексуальных работников" на "достойное существование" и гарантировать их "право на труд". Фигура умолчания здесь состоит в том, что речь не идёт о "сексуальных работниках" и их "праве на труд", а о модели общества. Общество, которое принимает и соглашается с тем, что проституция - это работа, что свобода контракта - абсолютна, что выбор в пользу проституции априори и практически всегда свободен (особенно он свободен от расовых и классовых факторов, разумеется), потому что это - выбор, такое общество на самом деле принимает и соглашается с реальностью структурного неравенства мужчин и женщин. Когда общество принимает такое положение вещей и соглашается с ним, это означает, что любая женщина может быть куплена или нанята для сексуального использования (может получить статус товара) - необходимо просто назначить цену и регулировать её.
В-пятых, легалайзеры развивают бурную медиа-деятельность и ИБД в социальной сфере.
Сюда входят: НПО (которые частенько финансируются на государственные и муниципальные средства), которые помогают женщинам адаптироваться к проституции и улучшить качество жизни в контексте проституции, но ни в коем случае не покинуть проституцию; "профессиональные курсы для безработной молодёжи", на которых желающих женщин могут обучить "секретам мастерства"; "профсоюзы секс-работников" (почему-то в большинстве случаев возглавляемых мужчинами-сутенёрами); репортажи на ТВ о том, что следует "оставить морализаторство" и понять, что проституция - "реальный выход из экономического кризиса для малоимущих женщин"; разглагольствования (также с трибуны ТВ и радио) антропологов о том, что проституция является специфически женской "стратегией выживания". Основная медиа-тактика легалайзеров - представить самих себя как истинных, незаинтересованных и нейтральных (в отличие от пуританок-лицемерок-классисток-расисток-феминисток) спикеров и представителей женщин, находящихся в проституции.