Перевод accion-positiva
Выдержки из главы “Создание патриархата”.
Патриархат - это общественно-историческая формация, созданная в процессе, длившемся последние несколько тысячелетий, в котором принимали участие мужчины и женщины. Первая форма патриархата появилась в архаическом государстве. Базовой организационной единицей государства была семья, посредством которой выражались и в которой производились государственные нормы и ценности. Мы уже видели, как глубоко повлияла идеология гендера на сам процесс образования государства. Теперь мы рассмотрим, каким образом сама эта идеология возникла, сформировалась и стала господствующей.
читать дальшеФункции и поведение, приличествовавшие каждому полу, определялись и получали выражение посредством общепринятых ценностей, обычаев, законов и социальных ролей. Также они были представлены, - и это очень важно, - в основных метафорах, которые составили культурную конструкцию человеческих обществ и систему объяснения мироустройства.
Женская сексуальность, под которой понимается способность женщины удовлетворять сексуальные потребности мужчин и производить новых людей, превратилась в товар ещё до возникновения западной цивилизации. Развитие сельского хозяйства в период неолита привело к возникновению “обмена женщинами” между племенами, не только как формы предотвращения постоянных войн посредством заключения брачных альянсов, но и потому что в тех обществах, где было больше женщин, было и больше детей. В отличие от экономических интересов племен охотников и собирателей, земледельцы использовали детей как рабочую силу, для увеличения масштабов производства и для производства материальных излишков. Мужской коллектив имел права на женщин, но женский коллектив не имел прав на мужчин. Сами женщины превратились для мужчин в разновидность ресурса, который они присваивали точно так же, как присваивали себе земли. Семьи продавали или обменивали женщин посредством брака и извлекали из этого материальную выгоду; впоследствии женщин начнут брать в плен или покупать на рынке рабов, а вместе с этим сексуальные услуги станут трудовой повинностью женщин, а их дети - собственностью их хозяев. Во всех известных нам обществах, первым коллективом рабов всегда были женщины побеждённых племён, тогда как мужчин убивали. Только после того, как мужчины научились порабощать и держать в повиновении женщин человеческих групп, обозначенных как “чужие”, они нашли способ обращать в рабство мужчин из этих групп, а затем - мужчин собственной племенной (этнической, национальной) группы.
Таким образом, рабство женщин, в котором были скомбинированы одновременно расизм и сексизм, предварило во времени образование классов и возникновение классового угнетения. Классовые различия возникли как выражение патриархатных отношений и строились на их основе. Класс - это не отдельный от гендера конструкт, класс выражается в гендерных терминах.
К началу второго тысячелетия до нашей эры в месопотамских обществах бедные семьи продавали дочерей для брака или проституции: такая торговля была одним из источников дохода этих семей. Женщины из богатых семей могли сами устанавливать брачную цену, которая должна была заплатить за невесту семья жениха, и таким образом семья женщины могла приобрести необходимый капитал для того, чтобы заключать финансово выгодные браки сыновьям, которые в конце концов приводили к улучшению социального положения семьи. Если муж или отец не мог расплатиться с долгами, он мог заложить жену и детей, которые становились рабами кредитора. К 1750 году до н.э. этот обычай был полностью укоренён в обществе; законы Хаммурапи в том числе улучшили положение таких рабов, установив срок рабства за долги в три года, тогда как ранее это рабство было на всю жизнь.
Мужчины присваивали прибыль от меновой стоимости, которую представляли собой женщины: этой прибылью были деньги, полученные от их продажи, и их дети. Скорее всего это и было первичной формой накопления, первичной формой частной собственности. Обращение в рабство женщин покорённых племён являлось не только символом определённого общественного статуса вождей и воинов, но и действительно позволяло им приобретать вполне осязаемые материальные богатства за счёт торговли женщинами, продуктами их труда и их репродуктивным продуктом: детьми-рабами.
Клод Леви-Стросс, которому мы обязаны термином “обмен женщинами”, писал о том, что объективация женщин, приравнивание их к неодушевлённым предметам стало следствием этого обмена. Однако, то что объективируется, то, что становится товаром, - это не женщины как таковые. Объективируется и становится товаром их сексуальность и репродуктивная способность. Женщины никогда не были “вещами” и их так не воспринимали. Женщины, сколько бы их не эксплуатировали и как бы над ними не издевались, всегда официально сохраняли возможность поступать так или иначе, возможность выбора, хотя и гораздо более ограниченного, чем мужчины одной и той же племенной группы. Однако, свобода женщин всегда была ограничена, и сегодня тоже. Так как сексуальность женщин, один из аспектов женского тела всегда был под контролем других людей, женщины, кроме физической несвободы, всегда подвергались весьма и весьма особому психологическому давлению. Для женщин, точно так же, как и для членов других угнетённых и подчинённых групп история представляет собой борьбу за эмансипацию и освобождение от нужды. Однако, женщинам пришлось бороться с такими формами подавления и угнетения, которым не подвергались мужчины из подчинённых групп, и борьба женщин, до сегодняшнего дня, была далеко не такой успешной.
Первой социальной ролью женщин, закреплённой гендерной системой, стала роль человеческого товара, который обменивался в ходе брачных транзакций. Противоположной гендерной ролью была мужская: мужчины были теми, кто производил обмен женщинами между собой или определял правила этого обмена.
Второй гендерной ролью женщин стала роль жены-викария (заместительницы), созданная для женщин социальной элиты. Эта роль давала таким женщинам некоторую власть и довольно ощутимые (по сравнению с другими женщинами) привилегии, но всё это зависело от связи женщины с определённым мужчиной, принадлежащим к доминирующему социальному классу, и с качеством предоставляемых женщиной сексуальных и репродуктивных услуг. Если женщина не выполняла предъявляемых к ней требований (например, не рожала сыновей), её быстро заменяли на другую; в этом случае она теряла все свои привилегии и социальный ранг.
Социальная роль воина также определялась согласно гендерным различиям. Благодаря этой роли мужчины смогли приобрести власть над женщинами и мужчинами побеждённых в ходе военных столкновений других человеческих групп. Люди, которых подчиняли в ходе завоеваний, обычно отличались от победителей расово, этнически или же просто принадлежали к соседнему, но “другому” племени. В начале, когда в плен брали только женщин, а мужчин убивали, главным и явным различием между победителями и побеждёнными была половая принадлежность тех и других. Мужчины научились подчинять себе людей и осуществлять над ними власть на опыте этого первого насильственного обмена женщинами. В ходе этого научения они приобрели практические навыки возведения любого “различия” в критерий для установления отношений господства/подчинения.
С самого начала в рабовладельческой системе рабство не означало одно и то же для мужчин и женщин: мужчин эксплуатировали в основном как работников, женщин же эксплуатировали как рабочую силу, как сексуальные объекты и как рожениц. Исторические свидетельства всех известных нам эпох дают достаточные основания для подобных обобщений. Сексуальная эксплуатация женщин универсальна и пронизывает собой все слои общества, особенно в том, что касается эксплуатации более бедных женщин более богатыми мужчинами: мы встречаем её в античности, в феодализме, в буржуазных семьях 19 и 20 века в Европе и в сложных переплетениях пол/раса в колониальных обществах. Сексуальная эксплуатация - это настоящее классовое клеймо женщин, отличительная черта их эксплуатации мужчинами.
В любой момент истории любой социальный “класс” состоял на самом деле из двух: из класса мужчин и класса женщин.
Классовая принадлежность любой женщины в любое время происходит из и консолидируется посредством её сексуальных отношений с мужчиной. Классовая принадлежность женщины определяется степенью её несвободы по шкале: рабыня, сексуальность и репродуктивные способности которой покупаются и продаются так же, как и она сама; рабыня-сожительница, сексуальные услуги которой могли обеспечить ей или её детям улучшение социального статуса; и наконец, жена, “свободная” женщина, сексуальная и репродуктивная работа которой на мужчину из социальной элиты “разрешала” ей иметь собственность и признаваемые законом права. Хотя женщины имеют различные обязанности и различные привилегии в том что касается собственности, доступа к экономическим и правовым ресурсам, всех их объединяет то, что их сексуальность и репродуктивная способность контролируется мужчинами. Мы сможем лучше понять сложность различной степени зависимости и несвободы женщин, если сравним их положение с положением их сиблингов-мужчин, сравним обстоятельства жизни и жизненные возможности тех и других.
Для мужчин принадлежность к тому или иному социальному классу определялась и определяется ныне отношением к средствам производства: те, кто владел средствами производства подчиняли себе тех, кто ими не владел. Собственники средств производства могли также приобретать отчуждённый продукт женской сексуальности, как у женщин из низших классов, так и у женщин своего класса. В рабовладельческих обществах мужчины из доминирующей группы также приобретали в качестве собственности продукты репродуктивного труда женщин: детей, которых они впоследствии либо использовали как рабочую силу, либо продавали на брачном рынке или на рынке рабов, на своё усмотрение. Что касается женщин, то их классовая принадлежность всегда определяется их сексуальными связями с тем или иным мужчиной. Эти связи могли открыть или закрыть для женщины доступ к средствам производства и материальным ресурсам. Посредством сексуального поведения воспроизводится классовая принадлежность женщин. “Порядочные” женщины могут принадлежать к определённому социальному классу благодаря их связи с отцом и/или мужем, однако, несоблюдение норм сексуального поведения может в одночасье лишить их классовой принадлежности. Маркер “непорядочного” сексуального поведения действует как статусный, классовый маркер, и действует он таким образом, чтобы низвести “непорядочную” женщину на самый низ социальной лестницы. Женщины, которые не предоставляют гетеросексуальных услуг мужчинам (незамужние женщины, жрицы и впоследствии монахини, лесбиянки) или сохраняют связь с мужчиной из родительской семьи, или теряют свой социальный статус. В определённые исторические периоды монастыри и другие специализированные заведения предоставляли женщинам некоторое общественное пространство, в котором они могли бы существовать вне сексуальной связи с мужчиной, не теряя при этом статуса “порядочности”. Однако, абсолютное большинство незамужних женщин находились на попечении и зависели от протекции своих родственников-мужчин. Это было так до второй половины 20 века в западных странах и это так на сегодняшний день во многих странах третьего мира. Независимые и самостоятельно обеспечивающие себя женщины в любом обществе составляли минимальное число и больше всех были подвержены экономическим кризисам.
Экономическое угнетение и эксплуация в обществе в одинаковой мере базируются на
- придании товарной стоимости женской сексуальности и превращении её в продукт обмена между мужчинами;
- присвоении мужчинами рабочей силы женщин и их репродуктивных способностей;
- прямом приобретении в собственность ресурсов и людей
Архаическое государство на Ближнем Востоке уходит корнями в сексуальную (и трудовую) эксплуатацию женщин мужчинами и в трудовую эксплуатацию одних мужчин другими. С самого начала архаическое государство было устроено таким образом, что зависимость мужчины от царя и вельмож компенсировалась ему правом на безраздельное господство над семьёй. Главы семейств распределяли общественные ресурсы между членами своих семей точно так же, как государство распределяло эти ресурсы между главами семейств. Контроль мужчин над женщинами и несовершеннолетними детьми внутри семьи было для государства такой же жизненной необходимостью, как и контроль царя над армией. Это можно наглядно видеть в многочисленных законах месопотамских кодексов, особенно в том, что касается огромного количества законов, которые регулировали женскую сексуальность.
Начиная со второго тысячелетия до н.э. контроль над сексуальным поведением граждан становится одним из основных способов социального контроля в любом типе общества. И наоборот, сексуальное доминирование мужчин над женщинами в семье воспроизводит классовую иерархию общества. Независимо от того, какой конкретно будет политическая или экономическая система в обществе, тип личности, который функционально адаптирован к иерархической модели общественного устройства, создаётся и подпитывается в патриархатной семье.
Патриархатная семья всегда была чрезвычайно гибкой структурой и адаптировалась к любым историческим и географическим условиям. Восточный патриархат подразумевал полигамию и заточение женщин в гаремах. Античный и современный патриархат европейской модели основывается на моногамии, но во всех своих разновидностях патриархат формирует систему двойного стандарта сексуальности, которая работает против женщин. В современных индустриальных государствах, например, в США, отношения собственности внутри семьи развиваются в рамках более эгалитарной модели, чем в тех странах, где отцу принадлежит неограниченная власть в семье, но тем не менее, экономические и сексуальные отношения власти в американской патриархатной семье от этого не меняются. В одних случаях это могут быть более эгалитарные сексуальные отношения, хотя экономическая модель семьи будет патриархатной; в других случаях может быть наоборот. Однако, никакие из этих вариаций внутрисемейных отношений не влияют на мужское доминирование в общественной сфере, социальных институтах и правительстве.
Семья отзеркаливает господствующий общественный строй и воспитывает детей таким образом, чтобы они следовали ему, тем самым постоянно воспроизводя и укрепляя этот строй.
Надо отметить, что когда мы говорим об улучшении положения женщин в рамках определённого общества, это часто означает, что мы становимся свидетелями вариаций масштабов угнетения. В тех странах, где женщины располагают относительной экономической самостоятельностью, они могут иметь больше контроля над собственными жизнями, чем в тех странах, где у женщин нет доступа к самостоятельному заработку. Существование женских групп, ассоциаций и экономических связей между женщинами может способствовать тому, что возрастёт способность женщин противостоять диктату патриархатной системы в конкретной стране. Некоторые антропологи и историки называют такое относительное улучшение положение женщин “свободой”. Такое название совершенно иллюзорно и необосновано. Реформы и законодательные изменения хотя и улучшают положение женщин и являются фундаментальной частью процесса их эмансипации, никак не влияют на основы патриархата. Эти реформы должны быть интегрированы в процесс всеохватывающей культурной революции, с целью трансформации и уничтожения патриархата.
Патриархатная система может функционировать только при условии активного сотрудничества женщин с системой. Причины такого сотрудничества разнообразны: вбивание в голову гендерных норм с детства; недоступность образования; запрет на знание собственной истории, мизогинные мифы и стереотипы о жизни женщин; разделение женщин на “порядочных” и “непорядочных” на основе сексуального поведения; тотальные репрессии и принуждение; недоступность материальных ресурсов и рычагов политической власти; вознаграждение классовыми привилегиями тех женщин, которые соглашаются на сотрудничество.
В течение почти четырёх тысяч лет женщины жили и действовали в тени патриархата, конкретно, той его формы, которую можно назвать патерналистским господством (т.е. господством отца). Этот термин отражает реальность, в которой существует доминирующая группа, которая считается лучшей, совершенной, и угнетённая группа, которая считается худшей, дефективной, но при этом ситуация господства/подчинения “смягчена” системой взаимных обязанностей и долга. Угнетённые обменивают своё подчинение на протекцию, свой неоплачиваемый и ненормированный труд на содержание. В патриархатной семье, ответственность и обязанности распределены неравномерно между теми, кому предоставляется протекция в рамках семьи: подчинение сыновей власти отца временно, она продолжается до тех пор, пока сыновья не становятся сами главами семейств. Подчинение дочерей и жён длится всю их жизнь. Дочери могли избежать необходимости подчиняться отцу только в случае, если они переходили в подчинение и под протекцию к другому мужчине. Основой патернализма является неписанный обменный договор: материальное содержание и физическая защита, которые предоставляются мужчиной, в обмен на подчинение во всех и каждом из аспектов жизни и неоплачиваемый ненормированный труд, которые требовались от женщины. В том, что касается женщин, такие отношения продолжаются де-факто и де-юре и после того, как мужчина не выполняет или отказывается выполнять свои обязанности по этому “договору”.
Участие в подобных отношениях было осознанным выбором со стороны женщин, которые в условиях несуществования общественного регулирования отношений и экономической зависимости, предпочли подчинение “защитникам”. Женщины всегда участвовали в классовых привилегиях тех мужчин, под протекцией которых они находились. В случае элиты, “договор” действовал следующим образом: в обмен на ваше сексуальное, экономическое, политическое и интеллектуальное подчинение мужчинам, вы сможете принимать участие в отношениях власти и эксплуатировать мужчин и женщин из низших классов. В классовом обществе те люди, которые хоть как-то участвуют в привилегиях власть имущих, как бы мало и ограничено не было это участие, врядли откажутся от такого участия. Классовые и расовые привилегии служат для того, чтобы сделать невозможным для женщин почувствовать свою принадлежность к единой группе. Женщины действительно не имеют группальности, не поддерживают внутригрупповых связей, так как из всех угнетённых коллективов только женщины находятся во всех стратах общества одновременно. Формирование коллективного женского сознания должно осуществляться иным путём, не по модели других угнетённых групп. Теоретические формулировки, которые объясняют процесс угнетения на примере других подчинённых групп, не работают, неэффективны и неадекватны для объяснения и концептуализации подчинения женщин.
В течение тысячелетий женщины принимали и принимают участие в процессе собственного подчинения, так как их подвергали и подвергают специфической психологической обработке с той целью, чтобы они интериоризировали идею о своей неполноценности. Полное отсутствие какого-либо знания об истории, борьбе и достижениях женщин всегда было одним из основных методов этого промывания мозгов и одним из основных орудий подчинения женщин.
Привязанность (от слова “привязь”) женщин к семейным структурам способствовала тому, что женская солидарность и группальность стали понятиями высокопроблематичными и утопическими. Всякая женщины была привязана к родственникам-мужчинам (НИКОГДА к родственницам-женщинам, под страхом смерти), и через эту связь на неё накладывались определённые обязанности. Это психологическое и идеологическое натаскивание на определённую модель поведения, с самого раннего детства и в течение всей жизни, делало упор не только на обязанность женщины приносить экономическую пользу родственникам-мужчинам (неоплачиваемый труд женщин, женщина как сырьевой придаток по отношению к мужчинам внутри семьи), но и обязанность выйти замуж наиболее материально выгодным для отцовской семьи способом. Другое объяснение состоит в том, что контроль над сексуальностью женщин со стороны мужчин соотносится с мужской протекцией, защитой (разумеется, защита - это всегда форма контроля, одна из его эффективнейших форм), и таким образом в течение жизни женщина меняет защитников-мужчин, всё время оставаясь на детском этапе личного и коллективного развития, по логике которого она слушается, а её за это защищают.
Условия существования других угнетённых групп способствовали развитию их коллективного сознания. Раб и рабыня могли чётко провести линию между собственными интересами и своими семейными связями и интересами господ, а также отношениями крепостной зависимости/протекции, которые привязывали их к хозяевам. Одной из наиболее важных причин противостояния хозяевам со стороны рабов была именно защита рабами-мужчинами своих семей. Однако, с другой стороны, “свободные” женщины очень скоро усвоили, что их родственники-мужчины в мгновение ока избавятся от них, если они вздумают противостоять господству мужчин. В традиционных земледельческих обществах женщины семьи не только соглашались на наказание, пытки и убийства дочерей и молодых женщин-родственниц, запятнавших “честь” семьи, но и принимали в них прямое участие. В побивании камнями “развратниц” участвовало всё общество. На Сицилии, в Греции, в Албании похожие практики существовали и в 20 веке. В Бангладеш, тоже в 20-м веке, отцы и мужья выгнали из дому изнасилованных в ходе военного конфликта дочерей и жён, которым не нашлось другого места в обществе, кроме публичных домов. История жизни женщины часто представляет собой вынужденное бегство от одного “защитника” к другому, а их “свобода” определяется тем, насколько им удаётся этими защитниками манипулировать.
Самым важным препятствием для развития коллективного сознания среди женщин стало отсутствие исторической и культурной традиции, которая бы утверждала существование женской независимости и автономии в прошлом. Насколько нам известно, никогда не существовало женщины или группы женщин, которые бы смогли выжить без мужской протекции. Никогда не было женщины или группы женщин, которые смогли бы сделать что-то значимое в условиях личной и групповой независимости и автономии. У женщин нет истории, так им сказали и в это они поверили. Таким образом, решающим фактором женского подчинения является мужская гегемония в символической сфере, символическое насилие.
Эта мужская гегемония в сфере символического выражается двояко: запрет на образование для женщин и мужская монополия на определение реальности. Запрет на доступ к образованию сформировался постепенно и скорее стал результатом повсеместного прихода к власти мужских военных элит, чем сознательно сформулированной и последовательной политики. Исторически для женщин привилегированных классов всегда существовали образовательные лазейки, которые, собственно, и были признаком привилегированного положения для этих женщин. Однако, мужская гегемония в символической сфере насаждалась мужчинами осознанно и здесь не бывало исключений, существование образованных и творческих женщин никак не повлияло на эту гегемонию в течение четырёх тысяч лет.
Можно проследить, как мужчины сперва присвоили, а затем изменили до неузнаваемости основные женские символы власти: богиню-мать и богинь плодородия. Можно проследить, как мужчины сознательно создавали свои теологии, основанные на лживой предпосылке мужской силы плодородия, и как они переопределили женскую экзистенцию в соответствии с принципом сексуальной зависимости. И наконец, можно проследить, как в гендерных метафорах мужчина был представлен как норма, а женщина как отклонение от нормы; мужчина - это полноценное могущественное существо, женщина - это незаконченное, неполноценное, искалеченное и зависимое существо. Согласно этим символическим конструктам, закреплённым греческой философией, иудео-христианской теологией и юридической традицией и была построена западная цивилизация, а мужчины объясняли и объясняют мироустройство исключительно в своих собственных терминах, определяли и определяют, какие вопросы и проблемы обладают достаточной важностью, чтобы стать предметом общественной дискуссии.
Сделав так, чтобы термин “мужчин” включал бы в себя термин “женщина” и присвоив таким образом право говорить за всё человечество, мужчины выстроили собственную систему мысли на базе обширнейшей концептуальной ошибки. Взяв половину за целостность, они не только полностью упустили из своего описания мира его первичную суть, но и в настоящее время оказываются попросту неспособными к правдоподобному восприятию реальности. Пока мужчины думали, что земля плоская, они были неспособными понять реальность, функции и истинные взаимоотношения между небесными телами. До тех пор, пока мужчины воображают себе, что их опыт, их точка зрения и их идеи представляют собой весь человеческий опыт и всю человеческую мысль, они не только не будут в состоянии правильно осуществлять абстрагирование, но и будут неспособными видеть реальность такой, какая она есть.
Андроцентрическая ложь, разработанная на базе умозаключений западных “мыслителей”, не может быть исправлена просто “прибавив” к ней женщин. Чтобы исправить навранное, необходима радикальная перестройка всей системы мысли, всей аналитической системы, с тем, чтобы в этой системе нашёл бы раз и навсегда отражение тот факт, что человечество состоит из мужчин и женщин в равной степени, и что опыт, мысль и представления обоих полов должны быть репрезентированы во всех и каждом абстрактном суждении o человеческих существах.
В ходе исторического развития на сегодняшний день впервые возникли условия, необходимые для того, чтобы большие группы женщин и в будущем все женщины могли бы освободиться от подчинённости мужчинам. Так как женская мысль всё время находилась в узких рамках ошибочных патриархатных предпосылок, необходимым условием освобождения является трансформация представлений женщин о самих себе и о своём мышлении.
Мы начали эту книгу с дискуссии о важности истории в приобретении самосознания и психической устойчивости человека. История делает человеческую жизнь осмысленной и соединяет каждую индивидуальную экзистенцию с бессмертием; но у истории есть ещё одна функция. Сохраняя своё прошлое и переосмысливая его для настоящего, человеческие существа определяют свой потенциал и исследуют горизонты своих возможностей. Мы учимся у прошлого не только в смысле знания о том, что люди, жившие до нас, делали, думали или намеревались осуществить, но и в смысле анализа того, в чём они ошиблись. Начиная с самого глубокого прошлого исторические записи велись и интерпретировались исключительно мужчинами и повествовали также исключительно о поступках, действиях и намерениях мужчин. С возникновением письменности знания начали быстро расти и распространяться с гораздо большей скоростью, чем раньше. И хотя женщины участвовали в поддержании устной традиции и религиозных ритуалов как в до-письменный период, так и в течении почти тысячи лет после возникновения письменности, запрет на образование и изгнание женщин из символической сферы оказали огромное негативное влияние на их будущее. Разрыв между теми, у кого была или могла быть (например, мужчины из угнетённых групп) возможность участвовать в создании системы значений, в создании символической системы, и теми, кому было предписано действовать по приказу, но кому было запрещено интерпретировать реальность, становился с течением времени всё больше и больше.
В своей блестящей книге “Второй пол” Симона де Бовуар концентрировала внимание именно на конечном результате такого развития событий. Она описывала мужчину как автономное и трансцендентное существо, а женщину - как существо имманентное. Когда она объясняла, “почему женщины не имеют необходимых средств для объединения” для защиты своих интересов, она писала со всей откровенностью: “У них (женщин) нет прошлого, нет истории, нет религии, которые они могли бы назвать своими”. Бовуар права в своём замечании о том, что женщины “не трансцендировали”, если про транценденцией понимать определение и интерпретацию человеческого знания. Но Бовуар ошибается, когда делает вывод о том, что у женщин не было истории. Два десятилетия изучения Женской Истории разоблачили эту ложь, открыв и предав гласности нескончаемые источники, раскопав и интерпретировав скрытую и скрываемую историю женщин. Процесс создания Женской Истории ещё не закончен и не будет закончен ещё в течение долгого времени. Только сейчас мы начинаем понимать, что всё это означает.
Миф о том, что женщины не принимали участие в истории и в цивилизации, оказал огромное влияние на женскую и мужскую психику. На основе этого мифа мужчины составили себе совершенно необоснованное и ошибочное мнение о том, каково их место в человеческом обществе и во вселенной. Женщинам же, как это можно видеть на примере Симоны де Бовуар, которая, несомненно, была одной из самых образованных женщин своего времени, казалось, что в течение тысячелетий женщины не совершили ни одного значимого поступка, ничего героического, ничего освобождающего. Самым трудным здесь является то, что, как кажется, нет никаких доказательств существования традиции женской независимости и автономии, как если бы никогда не было ни одной женщины, которая жила бы самостоятельно, без мужской протекции. Знаменательно, что все примеры женской независимости относятся к области мифов и легенд: амазонки, охотницы на драконов, ведьмы. В реальной же жизни у женщин не было истории: так им сказали и в это они поверили. И так как у женщин не было истории, не было для них и альтернатив на будущее. В определённом смысле, классовую борьбу можно определить как борьбу за контроль над символическими системами в конкретном обществе. Угнетённая группа, которая разделяет общую с доминирующей группой и контролируемую ей систему символов, начинает вырабатывать собственную символическую систему. В эпоху революционных перемен эта новая символическая система становится важной силой в деле создания социальных альтернатив. Иными словами, революционные идеи могут зародиться и развиться только там, где угнетённая группа имеет в своём распоряжении альтернативную господской систему символов и значений. Именно таким и только таким образом рабы, жившие в условиях тотального физического контроля со стороны господ, смогли сохранить человечность и “поставить границы” господской власти: благодаря возможности соотнести самих себя со своей собственной “культурой”. Эта культура формировалась на основе коллективных воспоминаний, старательно сохраняемых, о том времени, когда ныне угнетённые были свободны, и на основе альтернативных господским ритуалах, символах и поверьях. Решающим здесь было то, что у индивида была возможность идентифицировать себя с другим, отличным от рабства и подчинения, состоянием. Также, все мужчины, даже будучи рабами или принадлежа к экономически и расово угнетаемым группам, имели последнюю возможность идентифицировать себя с теми - другими мужчинами, - кто демонстрировал трансцендентные качества, даже если эти другие мужчины принадлежали к и разделяли символическую систему угнетателей. Неважно, сколь сильна была личная деградация, все рабы и все крепостные мужчины были равны своим хозяевам в отношении Бога. Однако, в том, что касается женщин, всё было наоборот; в западной цивилизации, от её начала и до момента протестантской Реформы ни одна женщина, какое бы высокое и/или привилегированное положение она не занимала, не могла чувствовать, что она подкрепляет и подтверждает свою принадлежность человечеству, когда представляет себе подобных - других женщин - в качестве интеллектуального авторитета, напрямую связанного с Богом.
Там, где нет прошлого, невозможно представить себе какие-либо альтернативы существующим в настоящем условиям жизни. Именно это качество мужской гегемонии нанесло женщинам наибольший вред и обеспечило их подчинение мужчинам в течение тысячелетий. Целенаправленное уничтожение истории женщин обеспечило принятие женщинами идеологии патриархата и в корне подорвало чувство собственного достоинства всех и каждой из них. Мужская версия истории, легитимированная в качестве “универсальной правды”, представляла женщин оставшимися на задворках цивилизации, пассивными объектами и жертвами исторического процесса. Видеть себя таким образом и верить, что этот образ соответствует действительности, - это хуже, чем если про тебя забудут вовсе. Такой образ женщин является фальшивкой, как мы знаем это сейчас, но присутствие женщин в истории всегда было маркировано борьбой с этим увечащим их стереотипом.
С другой стороны, в течение 2500 тысяч лет женщины были исключены из системы и процесса образования, что лишало их возможности создания своего абстрактного мышления. Разумеется, способность думать не зависит от пола; её можно развивать или стараться заглушить, но её нельзя уничтожить. Однако, это утверждение верно, если мы говорим о мыслях, возникающих в проживании повседневной жизни, то есть, о том уровне мысли, на котором находятся большинство мужчин и женщин в течение всей жизни. Абстрактное мышление и создание новых концептуальных моделей - и теорий - это нечто иное. Такая деятельность возможна, если мыслитель был воспитан на самом передовом культурном материале своего времени, и если он будет принят и признан группой образованных похожим образом людей, которые, при помощи критики и обмена мнениями, дадут мыслителю “культурную опору”. Такая деятельность зависит от того, есть ли у мыслителя на неё время. И наконец, такая деятельность зависит от того, насколько успешно мыслитель сможет впитать в себя все полученные знания и совершить концептуальный творческий прорыв. Женщины, на протяжении всей истории, не имели доступа ни к чему из перечисленного. Дискриминация в образовании не давала им возможности приобретать знания; “культурная опора” была вне их досягаемости; абсолютно все женщины, независимо от эпохи, в которую они жили, и от социальной группы, к которой они принадлежали, всегда располагали значительно меньшим, чем мужчины, количеством свободного времени, так как их обязывали рожать и растить детей, работать на благосостояние семьи, а такого понятия как “свободное время для себя” в применении к женщинам не существовало. Время, необходимое для изучения и размышления считалось чем-то личным, неотчуждаемым, если речь шла о мужчинах-мыслителях. Однако, женщины, которые, как и аристотелевский раб, должны были “своими телами удовлетворять жизненные потребности” других, на протяжении 2500 лет несли на себе бремя фрагментированного, постоянно отчуждаемого у них времени. Наконец, тот тип характера, который необходим для того, чтобы создавать новые концептуальные связи и создавать новые абстрактные схемы, был полностью противоположным тому, который воспитывался в женщинах: воспитание женщин было направлено на то, чтобы они принимали своё подчинённое положение и не задумывались о своей участи универсальной прислуги.
Но несмотря ни на что, всегда существовала небольшая группа женщин, которые пользовались привилегиями социального класса своей семьи (руководящие элиты) и имели возможность получать образование наряду со своими братьями. Из этой группы вышли женщины-интеллектуалки, мыслительницы, писательницы, творцы. Эти женщины на протяжении всей истории старались развить мышление, альтернативное андроцентрическому. За это им пришлось заплатить очень высокую цену, при том, что их цель зачастую не достигалась или достигалась неимоверным трудом (и тут же игнорировалось, забывалось и отторгалась. Женской аудитории, способной заинтересоваться их мыслями, не было, а мужской аудитории такие мысли были не нужны).
Кроме того, женщины, которые добивались принятия в центры интеллектуальной жизни своего времени, и особенно в последние сто лет, должны были предварительно научиться думать “как мужчины”. В процессе этого научения андроцентрическому мышлению большинство этих женщин теряли способность и возможность даже помыслить некие альтернативы. Абстрактное мышление понимается как точное определение того или иного феномена, создание интеллектуальных схем и обобщение на их основе. Такой тип мышления, поучают нас мужчины, должно основываться на уничтожении чувства. Женщины, как и бедняки, угнетённые группы, маргиналы осознают и видят самую глубинную амбивалентность, чувственную окрашенность идей и пестрение абстрактных построений оценочными мнениями. Женщины от начала времён непосредственно переживали и проживали непосредственную жизненную реальность индивида и группы, они познавали её и разделяли с другими. Однако, живя в мире, где сами они были лишены какой бы то ни было ценности (кроме товарной цены), их опыт был стигматизирован как не представляющий никакой важности. Как следствие, женщины научились подозрительно относиться к собственному жизненному опыту и обесценивать его. Какое знание можно вынести из менструации? Как может быть кормящая грудь стать источником знания? Как можно абстрагировать в процессе готовки или уборки? Патриархатное мышление свело этот гендерно определённый опыт к “природному”, имманентному. Женские знания - это просто “интуиция”, разговоры между женщинами - это “сплетни”. Женщины навсегда заняты вечно-контретным: они живут в повседневности, день за днём, час за часом, выполняют свои функции услужения другим (готовя другим еду и убирая за ними мусор); время женщин прерывисто; внимание всегда разделено, разорвано. Можно ли заниматься обобщением, когда конкретика тянет тебя за рукав? “Он” создаёт символы и объясняет мир, “она” обслуживает его физиологические потребности и его детей: пропасть между ними непреодолима.
Исторически, женщины-мыслительницы были поставлены перед выбором: жить “как женщины”, или жить “как мужчины”, чтобы иметь возможность думать. Поколение за поколением должно было делать этот жестокий и дорогостоящий выбор. Некоторые из этих женщин сознательно выбирали полное одиночество, не желая играть по правилам системы “пол-гендер” (или-или), некоторые старались жить в исключительно женском обществе. Многим важным подвижкам в развитии женского мышления мы обязаны этим женщинам, личная борьба которых за жизненную альтернативу послужила им вдохновением для их идей. Однако, такие женщины на протяжении истории были, по сути, изолированы от общества; их считали “ненормальными”, и им было очень трудно выйти на уровень обобщений, исходя из личного опыта, и таким образом приобрести влияние и поддержку других. Почему не было женщин-создательниц систем? Потому что нельзя думать об универсалиях, когда сама ты исключена из понятия общего.
Социальная цена, которую приходится платить за исключение женщин из процесса создания и развития абстрактного мышления, никогда и никем не озвучивается. Мы можем начать подсчитывать её, отталкиваясь от той цены, которую пришлось заплатить женщинам-мыслительницам за самую ограниченную возможность думать и творить. Нужно дать точное определение тому, что с нами сделали, и подробно описать, даже если это будет очень больно, как мы сами принимали в этом участие. Уже некоторое время назад мы узнали и поняли, что изнасилование является способом запугивать нас и удерживать в подчинении. Теперь нам предстоит подумать о том, как мы участвовали, пусть даже неосознанно, в изнасиловании наших умов.
Женщинам-творцам также приходилось сражаться с повсеместно насаждённым искажённым восприятием реальности. Так же как мужчины-историки стёрли любой женский след в истории, мужской литературный канон старательно замалчивал существование женской литературы. На протяжении столетий мы встречаем в женской литературе патетический, отчаянный поиск следов Истории Женщин, задолго до того, как возникла эта дисциплина. Писательницы 19 века жадно читали произведения женщин-писательниц 18 века, вновь и вновь перечитывали “жития” королев, настоятельниц, поэтесс, образованных женщин. Первые “собирательницы исторических сведений” искали их в Библии и в любом историческом источнике, до которого только могли добраться, создавая тома сочинений, заполненных женскими персонажами.
Женские литературные голоса, которые доминирующая мужская система успешно опошлила и оттёрла на обочину, выжили, несмотря ни на что. Анонимные женские голоса остались в народных песнях и сказках, в которых говорилось о могущественных колдуньях и добрых феях. Женская способность к символическому творению канализировалась в вышивке, вязании, ткачестве, в личных письмах, дневниках, молитвах.
Всё это будет темой нашего исследования в следующем томе. Как смогли выжить женщины в условиях мужской культурной гегемонии; как они влияли на патриархатную символическую систему; как и в каких условиях они смогли выработать альтернативное, феминистское мировоззрение? Мы рассмотрим все эти вопросы, чтобы понять как развивался феминизм в качестве исторического феномена.
Женщины и мужчины вступили в исторический процесс в разные моменты и прошли его в разном ритме. Согласно тем данным, которыми мы располагаем, исторический процесс для мужчин начался в третьем тысячелетии до н.э. Что касается женщин (некоторых из них!), то они, за несколькими исключениями, начали участвовать в историческом процессе лишь в 19 веке. До этих пор История для женщин была предысторией.
Отсутствие сведений о нашей истории борьбы и достижений стало одним из основных методов удержания нас в подчинении. Но даже тех из нас, кто считает себя феминистскими мыслительницами и активно участвует в критике патриархата, и сегодня тормозит целая серия внутрипсихических барьеров, существование которых мы часто даже не осознаём. Новая женщина стоит перед вызовом определения своей индивидуальности. Как может её тип мышления сосуществовать с её жизнь женщины? Когда она выходит из патриархатных конструктов, она встречается лицом к лицу в “экзистенциальным ничто” (Mary Daly). И эта встреча сразу же порождает в женщине глубокий страх потери связи с мужчиной или мужчинами в своей жизни, потери их одобрения и любви. Вынужденный отказ от “любовного идеала” и риск быть стигматизированной как “ненормальная” в исторической перспективе были основными способами запугать женщин и заставить их отказаться от интеллектуальных амбиций. В прошлом и в настоящем многие женщины прибегли к другим женщинам для обретения объекта любви и опоры для собственной личности. Гетеросексуальные феминистки находили силы в дружбе с женщинами, добровольно отказывались от секса с мужчинами и проводили разделение между любовью и сексом. Ни одному мыслителю-мужчине никогда не грозила потеря собственной идентичности и/или объектов любви в качестве цены, которую он должен был бы заплатить за свои идеи. Мы не должны недооценивать этот аспект гендерного контроля за эмоциональностью как средство удержания женщин вне процесса создания систем мысли. К счастью, для сегодняшнего поколения образованных женщин, освобождение означает разрыв с мужским господством в эмоциональной сфере, а подкрепление нашей индивидуальности осуществляется за счёт отношений с и поддержки со стороны других женщин.
Но и на этом наши трудности не заканчиваются. Исторически наше существование было посвящено достижению чужого одобрения и избеганию, любыми способами, чужого осуждения. Это не самый лучший психологический багаж для того, чтобы совершить прыжок в неизвестное, который требует от нас задача создания новых систем мысли. У всех сидит в голове хотя бы один “великий мужчина”. Отсутствие данных о прошлом женщин осиротило нас, у нас нет и не было героинь-женщин, и эта ситуация едва-едва начала исправляться с появлением исследований по Истории Женщин. Прямым следствием такого положения стало то, что в течение долгого-долгого времени женщины-мыслительницы занимаются реформирование созданных мужчинами идеологических систем, вступая в дискуссию с великими мужскими умами, имплантированными им в головы. Элизабет Кэйди Стэйтон спорила с Библией, отцами церкви и основателями североамериканской республики; Кейт Миллет сражалась с Фрейдом, Норманом Майлером и с миром либеральной литературы; Симона де Бовуар - с Сартром, Марксом и Камю; все феминистки-марксистки ведут нескончаемый диалог с Марксом и Энгельсом и немного с Зигмундом Фрейдом. В этих диалогах женщины просто стараются приспособить всё, что может быть им полезным из этих мужских идеологических систем. Но в этих системах, априори, женщина как понятие, коллективная единица и индивид либо исключена, либо включена в мужской субъект.
Вступая в подобные диалоги, мыслительницы застревают на территории и в контексте вопросов и проблем, поставленных “великими мужами”. И пока они дискутируют, их собственные источники вдохновения иссякают.
Революционное мышление всегда основывалось на том, что опыт угнетённой группы маркировался как более ценный и важный, чем опыт доминантов. Прежде чем начать противостояние феодалу, крепостной крестьянин должен был научиться верить в важность выполняемой им работы. Фабричный рабочий должен был “дойти” до “классового сознания”, негры - до “расового сознания” ранее, чем идея освобождения смогла конкретизироваться в революционной теории. Угнетённые создавали и учились одновременно: процесс становления личности и образования политически сознательной группы сам по себе является освобождающим. С женщинами произойдёт то же самое.
Перемена в нашем сознании, которую нам предстоит осуществить, должна пройти два этапа: во-первых, мы должны поместить в центр нашего внимания, хотя бы временно, исключительно женщин. Во-вторых, мы должны, насколько это возможно, отставить как можно дальше патриархатные ментальные схемы (андроцентризм).
Концентрироваться на женском опыте означает критически относиться к любому свидетельству о неучастии или маргинальной роли женщин в историческом процессе. Сама маргинализация женщин является следствием действия патриархата; нашей аксиомой должно быть утверждение, что неучастие женщин в любом социальном событии является невероятным, если только у нас нет доказательств прямых репрессий или принуждения с целью исключить женщин из того или иного события.
Если мы пользуемся методами и понятиями системы патриархатной мысли, это надо делать с предпосылки центральной роли женщин в мире. Мы не должны помещать женщин в без-мысленное пространство или же маргинализировать их согласно традиции патриархатной мысли: центральная роль женщин трансформирует всю систему (Это означает: “Женщины создавали, творили, работали и добивались результатов. Мужчины отчуждали, присваивали, захватывали и отбирали”).
Отставить патриархатную систему мысли означает скептически относиться к любому известному нам мировоззрению, занимать критическую позицию относительно любых предпосылок, ценностей и суждений о чём/ком бы то ни было.
Нам необходимо делать утверждения, основанные на нашем собственном женском опыте. Так как этот опыт постоянно опошляется или игнорируется, утверждать означает для нас в первую очередь преодолеть наше собственное внутреннее сопротивление тому, чтобы признать и принять нашу собственную ценность как женщин, признать и принять важность и ценность нашего женского Знания. Это означает выкинуть из нашей головы колонизатора - “великого мужчину” и заменить его самой собой и другими женщинами, современницами и анонимными предшественницами.
Нам необходимо критически относиться к нашим собственным интеллектуальным привычкам, ведь они, так или иначе и все без исключения, сформировались в рамках патриархатной традиции. И наконец, нам необходима интеллектуальная смелость, отвага для принятия одиночества, для того, чтобы выйти за рамки наших собственных представлений, для того, чтобы не бояться неудач. Возможно, что самый большой вызов, стоящий перед женщинами-мыслительницами - это осмелиться продемострировать интеллектуальное высокомерие, “наименее женственное” из всех качеств личности, великую гордость, которая даёт право организовывать мир согласно нашим представлениям. Для этого нам придётся отказаться от стремления обезопасить себя и получить одобрение во что бы то ни стало.
Патриархат - это исторический конструкт; у него было начало и ему наступит конец. Кажется, что начало конца уже наступило; он уже не служит мужчинам в полной мере, а неизбежно сопутствующие ему милитаризм, иерархичность и расизм поставили под угрозу существование жизни на земле.
Какая организация общественных отношений придёт на смену патриархату, мы пока не можем сказать. Мы живём в эпоху беспрецедентных по масштабам перемен. Мы пока находимся в процессе субъектного становления. Но уже сейчас можно сказать, что женский ум, освобождаясь от тысячелетней мужской колонизации, будет участвовать в создании альтернативного мировоззрения, альтернативной общественной организации, поиске новых решений старых проблем. Женщины наконец-то потребовали себе своё законное право объяснять и определять. Когда женщины мыслят вне патриархатных рамок, появляются новаторские идеи, трансформирующие сам процесс определения и смыслообразования.
До тех пор, пока мужчины и женщины считают “естественным” подчинение одной половины человечества другой, невозможно представить себе общество, в котором бы любое различие не несло бы в себе коннотацию отношений господства/подчинения. Феминистская критика патриархатной системы знания закладывает фундамент для точного анализа реальности, в котором как минимум можно будет действительно различать между общим и частным. История Женщин является необходимым инструментом для создания женского феминистского коллективного сознания, она даёт женщинам целостность коллективного опыта, необходимую для создания их группальности, базу, на которой можно основать женское видение мира.
Феминистское мировоззрение позволит женщинам и мужчинам освободить свои умы от патриархатного мышления и построить мир, свободный от иерархий и отношений господства/подчинения, истинно человеческий мир.
Выдержки из главы “Создание патриархата”.
Патриархат - это общественно-историческая формация, созданная в процессе, длившемся последние несколько тысячелетий, в котором принимали участие мужчины и женщины. Первая форма патриархата появилась в архаическом государстве. Базовой организационной единицей государства была семья, посредством которой выражались и в которой производились государственные нормы и ценности. Мы уже видели, как глубоко повлияла идеология гендера на сам процесс образования государства. Теперь мы рассмотрим, каким образом сама эта идеология возникла, сформировалась и стала господствующей.
читать дальшеФункции и поведение, приличествовавшие каждому полу, определялись и получали выражение посредством общепринятых ценностей, обычаев, законов и социальных ролей. Также они были представлены, - и это очень важно, - в основных метафорах, которые составили культурную конструкцию человеческих обществ и систему объяснения мироустройства.
Женская сексуальность, под которой понимается способность женщины удовлетворять сексуальные потребности мужчин и производить новых людей, превратилась в товар ещё до возникновения западной цивилизации. Развитие сельского хозяйства в период неолита привело к возникновению “обмена женщинами” между племенами, не только как формы предотвращения постоянных войн посредством заключения брачных альянсов, но и потому что в тех обществах, где было больше женщин, было и больше детей. В отличие от экономических интересов племен охотников и собирателей, земледельцы использовали детей как рабочую силу, для увеличения масштабов производства и для производства материальных излишков. Мужской коллектив имел права на женщин, но женский коллектив не имел прав на мужчин. Сами женщины превратились для мужчин в разновидность ресурса, который они присваивали точно так же, как присваивали себе земли. Семьи продавали или обменивали женщин посредством брака и извлекали из этого материальную выгоду; впоследствии женщин начнут брать в плен или покупать на рынке рабов, а вместе с этим сексуальные услуги станут трудовой повинностью женщин, а их дети - собственностью их хозяев. Во всех известных нам обществах, первым коллективом рабов всегда были женщины побеждённых племён, тогда как мужчин убивали. Только после того, как мужчины научились порабощать и держать в повиновении женщин человеческих групп, обозначенных как “чужие”, они нашли способ обращать в рабство мужчин из этих групп, а затем - мужчин собственной племенной (этнической, национальной) группы.
Таким образом, рабство женщин, в котором были скомбинированы одновременно расизм и сексизм, предварило во времени образование классов и возникновение классового угнетения. Классовые различия возникли как выражение патриархатных отношений и строились на их основе. Класс - это не отдельный от гендера конструкт, класс выражается в гендерных терминах.
К началу второго тысячелетия до нашей эры в месопотамских обществах бедные семьи продавали дочерей для брака или проституции: такая торговля была одним из источников дохода этих семей. Женщины из богатых семей могли сами устанавливать брачную цену, которая должна была заплатить за невесту семья жениха, и таким образом семья женщины могла приобрести необходимый капитал для того, чтобы заключать финансово выгодные браки сыновьям, которые в конце концов приводили к улучшению социального положения семьи. Если муж или отец не мог расплатиться с долгами, он мог заложить жену и детей, которые становились рабами кредитора. К 1750 году до н.э. этот обычай был полностью укоренён в обществе; законы Хаммурапи в том числе улучшили положение таких рабов, установив срок рабства за долги в три года, тогда как ранее это рабство было на всю жизнь.
Мужчины присваивали прибыль от меновой стоимости, которую представляли собой женщины: этой прибылью были деньги, полученные от их продажи, и их дети. Скорее всего это и было первичной формой накопления, первичной формой частной собственности. Обращение в рабство женщин покорённых племён являлось не только символом определённого общественного статуса вождей и воинов, но и действительно позволяло им приобретать вполне осязаемые материальные богатства за счёт торговли женщинами, продуктами их труда и их репродуктивным продуктом: детьми-рабами.
Клод Леви-Стросс, которому мы обязаны термином “обмен женщинами”, писал о том, что объективация женщин, приравнивание их к неодушевлённым предметам стало следствием этого обмена. Однако, то что объективируется, то, что становится товаром, - это не женщины как таковые. Объективируется и становится товаром их сексуальность и репродуктивная способность. Женщины никогда не были “вещами” и их так не воспринимали. Женщины, сколько бы их не эксплуатировали и как бы над ними не издевались, всегда официально сохраняли возможность поступать так или иначе, возможность выбора, хотя и гораздо более ограниченного, чем мужчины одной и той же племенной группы. Однако, свобода женщин всегда была ограничена, и сегодня тоже. Так как сексуальность женщин, один из аспектов женского тела всегда был под контролем других людей, женщины, кроме физической несвободы, всегда подвергались весьма и весьма особому психологическому давлению. Для женщин, точно так же, как и для членов других угнетённых и подчинённых групп история представляет собой борьбу за эмансипацию и освобождение от нужды. Однако, женщинам пришлось бороться с такими формами подавления и угнетения, которым не подвергались мужчины из подчинённых групп, и борьба женщин, до сегодняшнего дня, была далеко не такой успешной.
Первой социальной ролью женщин, закреплённой гендерной системой, стала роль человеческого товара, который обменивался в ходе брачных транзакций. Противоположной гендерной ролью была мужская: мужчины были теми, кто производил обмен женщинами между собой или определял правила этого обмена.
Второй гендерной ролью женщин стала роль жены-викария (заместительницы), созданная для женщин социальной элиты. Эта роль давала таким женщинам некоторую власть и довольно ощутимые (по сравнению с другими женщинами) привилегии, но всё это зависело от связи женщины с определённым мужчиной, принадлежащим к доминирующему социальному классу, и с качеством предоставляемых женщиной сексуальных и репродуктивных услуг. Если женщина не выполняла предъявляемых к ней требований (например, не рожала сыновей), её быстро заменяли на другую; в этом случае она теряла все свои привилегии и социальный ранг.
Социальная роль воина также определялась согласно гендерным различиям. Благодаря этой роли мужчины смогли приобрести власть над женщинами и мужчинами побеждённых в ходе военных столкновений других человеческих групп. Люди, которых подчиняли в ходе завоеваний, обычно отличались от победителей расово, этнически или же просто принадлежали к соседнему, но “другому” племени. В начале, когда в плен брали только женщин, а мужчин убивали, главным и явным различием между победителями и побеждёнными была половая принадлежность тех и других. Мужчины научились подчинять себе людей и осуществлять над ними власть на опыте этого первого насильственного обмена женщинами. В ходе этого научения они приобрели практические навыки возведения любого “различия” в критерий для установления отношений господства/подчинения.
С самого начала в рабовладельческой системе рабство не означало одно и то же для мужчин и женщин: мужчин эксплуатировали в основном как работников, женщин же эксплуатировали как рабочую силу, как сексуальные объекты и как рожениц. Исторические свидетельства всех известных нам эпох дают достаточные основания для подобных обобщений. Сексуальная эксплуатация женщин универсальна и пронизывает собой все слои общества, особенно в том, что касается эксплуатации более бедных женщин более богатыми мужчинами: мы встречаем её в античности, в феодализме, в буржуазных семьях 19 и 20 века в Европе и в сложных переплетениях пол/раса в колониальных обществах. Сексуальная эксплуатация - это настоящее классовое клеймо женщин, отличительная черта их эксплуатации мужчинами.
В любой момент истории любой социальный “класс” состоял на самом деле из двух: из класса мужчин и класса женщин.
Классовая принадлежность любой женщины в любое время происходит из и консолидируется посредством её сексуальных отношений с мужчиной. Классовая принадлежность женщины определяется степенью её несвободы по шкале: рабыня, сексуальность и репродуктивные способности которой покупаются и продаются так же, как и она сама; рабыня-сожительница, сексуальные услуги которой могли обеспечить ей или её детям улучшение социального статуса; и наконец, жена, “свободная” женщина, сексуальная и репродуктивная работа которой на мужчину из социальной элиты “разрешала” ей иметь собственность и признаваемые законом права. Хотя женщины имеют различные обязанности и различные привилегии в том что касается собственности, доступа к экономическим и правовым ресурсам, всех их объединяет то, что их сексуальность и репродуктивная способность контролируется мужчинами. Мы сможем лучше понять сложность различной степени зависимости и несвободы женщин, если сравним их положение с положением их сиблингов-мужчин, сравним обстоятельства жизни и жизненные возможности тех и других.
Для мужчин принадлежность к тому или иному социальному классу определялась и определяется ныне отношением к средствам производства: те, кто владел средствами производства подчиняли себе тех, кто ими не владел. Собственники средств производства могли также приобретать отчуждённый продукт женской сексуальности, как у женщин из низших классов, так и у женщин своего класса. В рабовладельческих обществах мужчины из доминирующей группы также приобретали в качестве собственности продукты репродуктивного труда женщин: детей, которых они впоследствии либо использовали как рабочую силу, либо продавали на брачном рынке или на рынке рабов, на своё усмотрение. Что касается женщин, то их классовая принадлежность всегда определяется их сексуальными связями с тем или иным мужчиной. Эти связи могли открыть или закрыть для женщины доступ к средствам производства и материальным ресурсам. Посредством сексуального поведения воспроизводится классовая принадлежность женщин. “Порядочные” женщины могут принадлежать к определённому социальному классу благодаря их связи с отцом и/или мужем, однако, несоблюдение норм сексуального поведения может в одночасье лишить их классовой принадлежности. Маркер “непорядочного” сексуального поведения действует как статусный, классовый маркер, и действует он таким образом, чтобы низвести “непорядочную” женщину на самый низ социальной лестницы. Женщины, которые не предоставляют гетеросексуальных услуг мужчинам (незамужние женщины, жрицы и впоследствии монахини, лесбиянки) или сохраняют связь с мужчиной из родительской семьи, или теряют свой социальный статус. В определённые исторические периоды монастыри и другие специализированные заведения предоставляли женщинам некоторое общественное пространство, в котором они могли бы существовать вне сексуальной связи с мужчиной, не теряя при этом статуса “порядочности”. Однако, абсолютное большинство незамужних женщин находились на попечении и зависели от протекции своих родственников-мужчин. Это было так до второй половины 20 века в западных странах и это так на сегодняшний день во многих странах третьего мира. Независимые и самостоятельно обеспечивающие себя женщины в любом обществе составляли минимальное число и больше всех были подвержены экономическим кризисам.
Экономическое угнетение и эксплуация в обществе в одинаковой мере базируются на
- придании товарной стоимости женской сексуальности и превращении её в продукт обмена между мужчинами;
- присвоении мужчинами рабочей силы женщин и их репродуктивных способностей;
- прямом приобретении в собственность ресурсов и людей
Архаическое государство на Ближнем Востоке уходит корнями в сексуальную (и трудовую) эксплуатацию женщин мужчинами и в трудовую эксплуатацию одних мужчин другими. С самого начала архаическое государство было устроено таким образом, что зависимость мужчины от царя и вельмож компенсировалась ему правом на безраздельное господство над семьёй. Главы семейств распределяли общественные ресурсы между членами своих семей точно так же, как государство распределяло эти ресурсы между главами семейств. Контроль мужчин над женщинами и несовершеннолетними детьми внутри семьи было для государства такой же жизненной необходимостью, как и контроль царя над армией. Это можно наглядно видеть в многочисленных законах месопотамских кодексов, особенно в том, что касается огромного количества законов, которые регулировали женскую сексуальность.
Начиная со второго тысячелетия до н.э. контроль над сексуальным поведением граждан становится одним из основных способов социального контроля в любом типе общества. И наоборот, сексуальное доминирование мужчин над женщинами в семье воспроизводит классовую иерархию общества. Независимо от того, какой конкретно будет политическая или экономическая система в обществе, тип личности, который функционально адаптирован к иерархической модели общественного устройства, создаётся и подпитывается в патриархатной семье.
Патриархатная семья всегда была чрезвычайно гибкой структурой и адаптировалась к любым историческим и географическим условиям. Восточный патриархат подразумевал полигамию и заточение женщин в гаремах. Античный и современный патриархат европейской модели основывается на моногамии, но во всех своих разновидностях патриархат формирует систему двойного стандарта сексуальности, которая работает против женщин. В современных индустриальных государствах, например, в США, отношения собственности внутри семьи развиваются в рамках более эгалитарной модели, чем в тех странах, где отцу принадлежит неограниченная власть в семье, но тем не менее, экономические и сексуальные отношения власти в американской патриархатной семье от этого не меняются. В одних случаях это могут быть более эгалитарные сексуальные отношения, хотя экономическая модель семьи будет патриархатной; в других случаях может быть наоборот. Однако, никакие из этих вариаций внутрисемейных отношений не влияют на мужское доминирование в общественной сфере, социальных институтах и правительстве.
Семья отзеркаливает господствующий общественный строй и воспитывает детей таким образом, чтобы они следовали ему, тем самым постоянно воспроизводя и укрепляя этот строй.
Надо отметить, что когда мы говорим об улучшении положения женщин в рамках определённого общества, это часто означает, что мы становимся свидетелями вариаций масштабов угнетения. В тех странах, где женщины располагают относительной экономической самостоятельностью, они могут иметь больше контроля над собственными жизнями, чем в тех странах, где у женщин нет доступа к самостоятельному заработку. Существование женских групп, ассоциаций и экономических связей между женщинами может способствовать тому, что возрастёт способность женщин противостоять диктату патриархатной системы в конкретной стране. Некоторые антропологи и историки называют такое относительное улучшение положение женщин “свободой”. Такое название совершенно иллюзорно и необосновано. Реформы и законодательные изменения хотя и улучшают положение женщин и являются фундаментальной частью процесса их эмансипации, никак не влияют на основы патриархата. Эти реформы должны быть интегрированы в процесс всеохватывающей культурной революции, с целью трансформации и уничтожения патриархата.
Патриархатная система может функционировать только при условии активного сотрудничества женщин с системой. Причины такого сотрудничества разнообразны: вбивание в голову гендерных норм с детства; недоступность образования; запрет на знание собственной истории, мизогинные мифы и стереотипы о жизни женщин; разделение женщин на “порядочных” и “непорядочных” на основе сексуального поведения; тотальные репрессии и принуждение; недоступность материальных ресурсов и рычагов политической власти; вознаграждение классовыми привилегиями тех женщин, которые соглашаются на сотрудничество.
В течение почти четырёх тысяч лет женщины жили и действовали в тени патриархата, конкретно, той его формы, которую можно назвать патерналистским господством (т.е. господством отца). Этот термин отражает реальность, в которой существует доминирующая группа, которая считается лучшей, совершенной, и угнетённая группа, которая считается худшей, дефективной, но при этом ситуация господства/подчинения “смягчена” системой взаимных обязанностей и долга. Угнетённые обменивают своё подчинение на протекцию, свой неоплачиваемый и ненормированный труд на содержание. В патриархатной семье, ответственность и обязанности распределены неравномерно между теми, кому предоставляется протекция в рамках семьи: подчинение сыновей власти отца временно, она продолжается до тех пор, пока сыновья не становятся сами главами семейств. Подчинение дочерей и жён длится всю их жизнь. Дочери могли избежать необходимости подчиняться отцу только в случае, если они переходили в подчинение и под протекцию к другому мужчине. Основой патернализма является неписанный обменный договор: материальное содержание и физическая защита, которые предоставляются мужчиной, в обмен на подчинение во всех и каждом из аспектов жизни и неоплачиваемый ненормированный труд, которые требовались от женщины. В том, что касается женщин, такие отношения продолжаются де-факто и де-юре и после того, как мужчина не выполняет или отказывается выполнять свои обязанности по этому “договору”.
Участие в подобных отношениях было осознанным выбором со стороны женщин, которые в условиях несуществования общественного регулирования отношений и экономической зависимости, предпочли подчинение “защитникам”. Женщины всегда участвовали в классовых привилегиях тех мужчин, под протекцией которых они находились. В случае элиты, “договор” действовал следующим образом: в обмен на ваше сексуальное, экономическое, политическое и интеллектуальное подчинение мужчинам, вы сможете принимать участие в отношениях власти и эксплуатировать мужчин и женщин из низших классов. В классовом обществе те люди, которые хоть как-то участвуют в привилегиях власть имущих, как бы мало и ограничено не было это участие, врядли откажутся от такого участия. Классовые и расовые привилегии служат для того, чтобы сделать невозможным для женщин почувствовать свою принадлежность к единой группе. Женщины действительно не имеют группальности, не поддерживают внутригрупповых связей, так как из всех угнетённых коллективов только женщины находятся во всех стратах общества одновременно. Формирование коллективного женского сознания должно осуществляться иным путём, не по модели других угнетённых групп. Теоретические формулировки, которые объясняют процесс угнетения на примере других подчинённых групп, не работают, неэффективны и неадекватны для объяснения и концептуализации подчинения женщин.
В течение тысячелетий женщины принимали и принимают участие в процессе собственного подчинения, так как их подвергали и подвергают специфической психологической обработке с той целью, чтобы они интериоризировали идею о своей неполноценности. Полное отсутствие какого-либо знания об истории, борьбе и достижениях женщин всегда было одним из основных методов этого промывания мозгов и одним из основных орудий подчинения женщин.
Привязанность (от слова “привязь”) женщин к семейным структурам способствовала тому, что женская солидарность и группальность стали понятиями высокопроблематичными и утопическими. Всякая женщины была привязана к родственникам-мужчинам (НИКОГДА к родственницам-женщинам, под страхом смерти), и через эту связь на неё накладывались определённые обязанности. Это психологическое и идеологическое натаскивание на определённую модель поведения, с самого раннего детства и в течение всей жизни, делало упор не только на обязанность женщины приносить экономическую пользу родственникам-мужчинам (неоплачиваемый труд женщин, женщина как сырьевой придаток по отношению к мужчинам внутри семьи), но и обязанность выйти замуж наиболее материально выгодным для отцовской семьи способом. Другое объяснение состоит в том, что контроль над сексуальностью женщин со стороны мужчин соотносится с мужской протекцией, защитой (разумеется, защита - это всегда форма контроля, одна из его эффективнейших форм), и таким образом в течение жизни женщина меняет защитников-мужчин, всё время оставаясь на детском этапе личного и коллективного развития, по логике которого она слушается, а её за это защищают.
Условия существования других угнетённых групп способствовали развитию их коллективного сознания. Раб и рабыня могли чётко провести линию между собственными интересами и своими семейными связями и интересами господ, а также отношениями крепостной зависимости/протекции, которые привязывали их к хозяевам. Одной из наиболее важных причин противостояния хозяевам со стороны рабов была именно защита рабами-мужчинами своих семей. Однако, с другой стороны, “свободные” женщины очень скоро усвоили, что их родственники-мужчины в мгновение ока избавятся от них, если они вздумают противостоять господству мужчин. В традиционных земледельческих обществах женщины семьи не только соглашались на наказание, пытки и убийства дочерей и молодых женщин-родственниц, запятнавших “честь” семьи, но и принимали в них прямое участие. В побивании камнями “развратниц” участвовало всё общество. На Сицилии, в Греции, в Албании похожие практики существовали и в 20 веке. В Бангладеш, тоже в 20-м веке, отцы и мужья выгнали из дому изнасилованных в ходе военного конфликта дочерей и жён, которым не нашлось другого места в обществе, кроме публичных домов. История жизни женщины часто представляет собой вынужденное бегство от одного “защитника” к другому, а их “свобода” определяется тем, насколько им удаётся этими защитниками манипулировать.
Самым важным препятствием для развития коллективного сознания среди женщин стало отсутствие исторической и культурной традиции, которая бы утверждала существование женской независимости и автономии в прошлом. Насколько нам известно, никогда не существовало женщины или группы женщин, которые бы смогли выжить без мужской протекции. Никогда не было женщины или группы женщин, которые смогли бы сделать что-то значимое в условиях личной и групповой независимости и автономии. У женщин нет истории, так им сказали и в это они поверили. Таким образом, решающим фактором женского подчинения является мужская гегемония в символической сфере, символическое насилие.
Эта мужская гегемония в сфере символического выражается двояко: запрет на образование для женщин и мужская монополия на определение реальности. Запрет на доступ к образованию сформировался постепенно и скорее стал результатом повсеместного прихода к власти мужских военных элит, чем сознательно сформулированной и последовательной политики. Исторически для женщин привилегированных классов всегда существовали образовательные лазейки, которые, собственно, и были признаком привилегированного положения для этих женщин. Однако, мужская гегемония в символической сфере насаждалась мужчинами осознанно и здесь не бывало исключений, существование образованных и творческих женщин никак не повлияло на эту гегемонию в течение четырёх тысяч лет.
Можно проследить, как мужчины сперва присвоили, а затем изменили до неузнаваемости основные женские символы власти: богиню-мать и богинь плодородия. Можно проследить, как мужчины сознательно создавали свои теологии, основанные на лживой предпосылке мужской силы плодородия, и как они переопределили женскую экзистенцию в соответствии с принципом сексуальной зависимости. И наконец, можно проследить, как в гендерных метафорах мужчина был представлен как норма, а женщина как отклонение от нормы; мужчина - это полноценное могущественное существо, женщина - это незаконченное, неполноценное, искалеченное и зависимое существо. Согласно этим символическим конструктам, закреплённым греческой философией, иудео-христианской теологией и юридической традицией и была построена западная цивилизация, а мужчины объясняли и объясняют мироустройство исключительно в своих собственных терминах, определяли и определяют, какие вопросы и проблемы обладают достаточной важностью, чтобы стать предметом общественной дискуссии.
Сделав так, чтобы термин “мужчин” включал бы в себя термин “женщина” и присвоив таким образом право говорить за всё человечество, мужчины выстроили собственную систему мысли на базе обширнейшей концептуальной ошибки. Взяв половину за целостность, они не только полностью упустили из своего описания мира его первичную суть, но и в настоящее время оказываются попросту неспособными к правдоподобному восприятию реальности. Пока мужчины думали, что земля плоская, они были неспособными понять реальность, функции и истинные взаимоотношения между небесными телами. До тех пор, пока мужчины воображают себе, что их опыт, их точка зрения и их идеи представляют собой весь человеческий опыт и всю человеческую мысль, они не только не будут в состоянии правильно осуществлять абстрагирование, но и будут неспособными видеть реальность такой, какая она есть.
Андроцентрическая ложь, разработанная на базе умозаключений западных “мыслителей”, не может быть исправлена просто “прибавив” к ней женщин. Чтобы исправить навранное, необходима радикальная перестройка всей системы мысли, всей аналитической системы, с тем, чтобы в этой системе нашёл бы раз и навсегда отражение тот факт, что человечество состоит из мужчин и женщин в равной степени, и что опыт, мысль и представления обоих полов должны быть репрезентированы во всех и каждом абстрактном суждении o человеческих существах.
В ходе исторического развития на сегодняшний день впервые возникли условия, необходимые для того, чтобы большие группы женщин и в будущем все женщины могли бы освободиться от подчинённости мужчинам. Так как женская мысль всё время находилась в узких рамках ошибочных патриархатных предпосылок, необходимым условием освобождения является трансформация представлений женщин о самих себе и о своём мышлении.
Мы начали эту книгу с дискуссии о важности истории в приобретении самосознания и психической устойчивости человека. История делает человеческую жизнь осмысленной и соединяет каждую индивидуальную экзистенцию с бессмертием; но у истории есть ещё одна функция. Сохраняя своё прошлое и переосмысливая его для настоящего, человеческие существа определяют свой потенциал и исследуют горизонты своих возможностей. Мы учимся у прошлого не только в смысле знания о том, что люди, жившие до нас, делали, думали или намеревались осуществить, но и в смысле анализа того, в чём они ошиблись. Начиная с самого глубокого прошлого исторические записи велись и интерпретировались исключительно мужчинами и повествовали также исключительно о поступках, действиях и намерениях мужчин. С возникновением письменности знания начали быстро расти и распространяться с гораздо большей скоростью, чем раньше. И хотя женщины участвовали в поддержании устной традиции и религиозных ритуалов как в до-письменный период, так и в течении почти тысячи лет после возникновения письменности, запрет на образование и изгнание женщин из символической сферы оказали огромное негативное влияние на их будущее. Разрыв между теми, у кого была или могла быть (например, мужчины из угнетённых групп) возможность участвовать в создании системы значений, в создании символической системы, и теми, кому было предписано действовать по приказу, но кому было запрещено интерпретировать реальность, становился с течением времени всё больше и больше.
В своей блестящей книге “Второй пол” Симона де Бовуар концентрировала внимание именно на конечном результате такого развития событий. Она описывала мужчину как автономное и трансцендентное существо, а женщину - как существо имманентное. Когда она объясняла, “почему женщины не имеют необходимых средств для объединения” для защиты своих интересов, она писала со всей откровенностью: “У них (женщин) нет прошлого, нет истории, нет религии, которые они могли бы назвать своими”. Бовуар права в своём замечании о том, что женщины “не трансцендировали”, если про транценденцией понимать определение и интерпретацию человеческого знания. Но Бовуар ошибается, когда делает вывод о том, что у женщин не было истории. Два десятилетия изучения Женской Истории разоблачили эту ложь, открыв и предав гласности нескончаемые источники, раскопав и интерпретировав скрытую и скрываемую историю женщин. Процесс создания Женской Истории ещё не закончен и не будет закончен ещё в течение долгого времени. Только сейчас мы начинаем понимать, что всё это означает.
Миф о том, что женщины не принимали участие в истории и в цивилизации, оказал огромное влияние на женскую и мужскую психику. На основе этого мифа мужчины составили себе совершенно необоснованное и ошибочное мнение о том, каково их место в человеческом обществе и во вселенной. Женщинам же, как это можно видеть на примере Симоны де Бовуар, которая, несомненно, была одной из самых образованных женщин своего времени, казалось, что в течение тысячелетий женщины не совершили ни одного значимого поступка, ничего героического, ничего освобождающего. Самым трудным здесь является то, что, как кажется, нет никаких доказательств существования традиции женской независимости и автономии, как если бы никогда не было ни одной женщины, которая жила бы самостоятельно, без мужской протекции. Знаменательно, что все примеры женской независимости относятся к области мифов и легенд: амазонки, охотницы на драконов, ведьмы. В реальной же жизни у женщин не было истории: так им сказали и в это они поверили. И так как у женщин не было истории, не было для них и альтернатив на будущее. В определённом смысле, классовую борьбу можно определить как борьбу за контроль над символическими системами в конкретном обществе. Угнетённая группа, которая разделяет общую с доминирующей группой и контролируемую ей систему символов, начинает вырабатывать собственную символическую систему. В эпоху революционных перемен эта новая символическая система становится важной силой в деле создания социальных альтернатив. Иными словами, революционные идеи могут зародиться и развиться только там, где угнетённая группа имеет в своём распоряжении альтернативную господской систему символов и значений. Именно таким и только таким образом рабы, жившие в условиях тотального физического контроля со стороны господ, смогли сохранить человечность и “поставить границы” господской власти: благодаря возможности соотнести самих себя со своей собственной “культурой”. Эта культура формировалась на основе коллективных воспоминаний, старательно сохраняемых, о том времени, когда ныне угнетённые были свободны, и на основе альтернативных господским ритуалах, символах и поверьях. Решающим здесь было то, что у индивида была возможность идентифицировать себя с другим, отличным от рабства и подчинения, состоянием. Также, все мужчины, даже будучи рабами или принадлежа к экономически и расово угнетаемым группам, имели последнюю возможность идентифицировать себя с теми - другими мужчинами, - кто демонстрировал трансцендентные качества, даже если эти другие мужчины принадлежали к и разделяли символическую систему угнетателей. Неважно, сколь сильна была личная деградация, все рабы и все крепостные мужчины были равны своим хозяевам в отношении Бога. Однако, в том, что касается женщин, всё было наоборот; в западной цивилизации, от её начала и до момента протестантской Реформы ни одна женщина, какое бы высокое и/или привилегированное положение она не занимала, не могла чувствовать, что она подкрепляет и подтверждает свою принадлежность человечеству, когда представляет себе подобных - других женщин - в качестве интеллектуального авторитета, напрямую связанного с Богом.
Там, где нет прошлого, невозможно представить себе какие-либо альтернативы существующим в настоящем условиям жизни. Именно это качество мужской гегемонии нанесло женщинам наибольший вред и обеспечило их подчинение мужчинам в течение тысячелетий. Целенаправленное уничтожение истории женщин обеспечило принятие женщинами идеологии патриархата и в корне подорвало чувство собственного достоинства всех и каждой из них. Мужская версия истории, легитимированная в качестве “универсальной правды”, представляла женщин оставшимися на задворках цивилизации, пассивными объектами и жертвами исторического процесса. Видеть себя таким образом и верить, что этот образ соответствует действительности, - это хуже, чем если про тебя забудут вовсе. Такой образ женщин является фальшивкой, как мы знаем это сейчас, но присутствие женщин в истории всегда было маркировано борьбой с этим увечащим их стереотипом.
С другой стороны, в течение 2500 тысяч лет женщины были исключены из системы и процесса образования, что лишало их возможности создания своего абстрактного мышления. Разумеется, способность думать не зависит от пола; её можно развивать или стараться заглушить, но её нельзя уничтожить. Однако, это утверждение верно, если мы говорим о мыслях, возникающих в проживании повседневной жизни, то есть, о том уровне мысли, на котором находятся большинство мужчин и женщин в течение всей жизни. Абстрактное мышление и создание новых концептуальных моделей - и теорий - это нечто иное. Такая деятельность возможна, если мыслитель был воспитан на самом передовом культурном материале своего времени, и если он будет принят и признан группой образованных похожим образом людей, которые, при помощи критики и обмена мнениями, дадут мыслителю “культурную опору”. Такая деятельность зависит от того, есть ли у мыслителя на неё время. И наконец, такая деятельность зависит от того, насколько успешно мыслитель сможет впитать в себя все полученные знания и совершить концептуальный творческий прорыв. Женщины, на протяжении всей истории, не имели доступа ни к чему из перечисленного. Дискриминация в образовании не давала им возможности приобретать знания; “культурная опора” была вне их досягаемости; абсолютно все женщины, независимо от эпохи, в которую они жили, и от социальной группы, к которой они принадлежали, всегда располагали значительно меньшим, чем мужчины, количеством свободного времени, так как их обязывали рожать и растить детей, работать на благосостояние семьи, а такого понятия как “свободное время для себя” в применении к женщинам не существовало. Время, необходимое для изучения и размышления считалось чем-то личным, неотчуждаемым, если речь шла о мужчинах-мыслителях. Однако, женщины, которые, как и аристотелевский раб, должны были “своими телами удовлетворять жизненные потребности” других, на протяжении 2500 лет несли на себе бремя фрагментированного, постоянно отчуждаемого у них времени. Наконец, тот тип характера, который необходим для того, чтобы создавать новые концептуальные связи и создавать новые абстрактные схемы, был полностью противоположным тому, который воспитывался в женщинах: воспитание женщин было направлено на то, чтобы они принимали своё подчинённое положение и не задумывались о своей участи универсальной прислуги.
Но несмотря ни на что, всегда существовала небольшая группа женщин, которые пользовались привилегиями социального класса своей семьи (руководящие элиты) и имели возможность получать образование наряду со своими братьями. Из этой группы вышли женщины-интеллектуалки, мыслительницы, писательницы, творцы. Эти женщины на протяжении всей истории старались развить мышление, альтернативное андроцентрическому. За это им пришлось заплатить очень высокую цену, при том, что их цель зачастую не достигалась или достигалась неимоверным трудом (и тут же игнорировалось, забывалось и отторгалась. Женской аудитории, способной заинтересоваться их мыслями, не было, а мужской аудитории такие мысли были не нужны).
Кроме того, женщины, которые добивались принятия в центры интеллектуальной жизни своего времени, и особенно в последние сто лет, должны были предварительно научиться думать “как мужчины”. В процессе этого научения андроцентрическому мышлению большинство этих женщин теряли способность и возможность даже помыслить некие альтернативы. Абстрактное мышление понимается как точное определение того или иного феномена, создание интеллектуальных схем и обобщение на их основе. Такой тип мышления, поучают нас мужчины, должно основываться на уничтожении чувства. Женщины, как и бедняки, угнетённые группы, маргиналы осознают и видят самую глубинную амбивалентность, чувственную окрашенность идей и пестрение абстрактных построений оценочными мнениями. Женщины от начала времён непосредственно переживали и проживали непосредственную жизненную реальность индивида и группы, они познавали её и разделяли с другими. Однако, живя в мире, где сами они были лишены какой бы то ни было ценности (кроме товарной цены), их опыт был стигматизирован как не представляющий никакой важности. Как следствие, женщины научились подозрительно относиться к собственному жизненному опыту и обесценивать его. Какое знание можно вынести из менструации? Как может быть кормящая грудь стать источником знания? Как можно абстрагировать в процессе готовки или уборки? Патриархатное мышление свело этот гендерно определённый опыт к “природному”, имманентному. Женские знания - это просто “интуиция”, разговоры между женщинами - это “сплетни”. Женщины навсегда заняты вечно-контретным: они живут в повседневности, день за днём, час за часом, выполняют свои функции услужения другим (готовя другим еду и убирая за ними мусор); время женщин прерывисто; внимание всегда разделено, разорвано. Можно ли заниматься обобщением, когда конкретика тянет тебя за рукав? “Он” создаёт символы и объясняет мир, “она” обслуживает его физиологические потребности и его детей: пропасть между ними непреодолима.
Исторически, женщины-мыслительницы были поставлены перед выбором: жить “как женщины”, или жить “как мужчины”, чтобы иметь возможность думать. Поколение за поколением должно было делать этот жестокий и дорогостоящий выбор. Некоторые из этих женщин сознательно выбирали полное одиночество, не желая играть по правилам системы “пол-гендер” (или-или), некоторые старались жить в исключительно женском обществе. Многим важным подвижкам в развитии женского мышления мы обязаны этим женщинам, личная борьба которых за жизненную альтернативу послужила им вдохновением для их идей. Однако, такие женщины на протяжении истории были, по сути, изолированы от общества; их считали “ненормальными”, и им было очень трудно выйти на уровень обобщений, исходя из личного опыта, и таким образом приобрести влияние и поддержку других. Почему не было женщин-создательниц систем? Потому что нельзя думать об универсалиях, когда сама ты исключена из понятия общего.
Социальная цена, которую приходится платить за исключение женщин из процесса создания и развития абстрактного мышления, никогда и никем не озвучивается. Мы можем начать подсчитывать её, отталкиваясь от той цены, которую пришлось заплатить женщинам-мыслительницам за самую ограниченную возможность думать и творить. Нужно дать точное определение тому, что с нами сделали, и подробно описать, даже если это будет очень больно, как мы сами принимали в этом участие. Уже некоторое время назад мы узнали и поняли, что изнасилование является способом запугивать нас и удерживать в подчинении. Теперь нам предстоит подумать о том, как мы участвовали, пусть даже неосознанно, в изнасиловании наших умов.
Женщинам-творцам также приходилось сражаться с повсеместно насаждённым искажённым восприятием реальности. Так же как мужчины-историки стёрли любой женский след в истории, мужской литературный канон старательно замалчивал существование женской литературы. На протяжении столетий мы встречаем в женской литературе патетический, отчаянный поиск следов Истории Женщин, задолго до того, как возникла эта дисциплина. Писательницы 19 века жадно читали произведения женщин-писательниц 18 века, вновь и вновь перечитывали “жития” королев, настоятельниц, поэтесс, образованных женщин. Первые “собирательницы исторических сведений” искали их в Библии и в любом историческом источнике, до которого только могли добраться, создавая тома сочинений, заполненных женскими персонажами.
Женские литературные голоса, которые доминирующая мужская система успешно опошлила и оттёрла на обочину, выжили, несмотря ни на что. Анонимные женские голоса остались в народных песнях и сказках, в которых говорилось о могущественных колдуньях и добрых феях. Женская способность к символическому творению канализировалась в вышивке, вязании, ткачестве, в личных письмах, дневниках, молитвах.
Всё это будет темой нашего исследования в следующем томе. Как смогли выжить женщины в условиях мужской культурной гегемонии; как они влияли на патриархатную символическую систему; как и в каких условиях они смогли выработать альтернативное, феминистское мировоззрение? Мы рассмотрим все эти вопросы, чтобы понять как развивался феминизм в качестве исторического феномена.
Женщины и мужчины вступили в исторический процесс в разные моменты и прошли его в разном ритме. Согласно тем данным, которыми мы располагаем, исторический процесс для мужчин начался в третьем тысячелетии до н.э. Что касается женщин (некоторых из них!), то они, за несколькими исключениями, начали участвовать в историческом процессе лишь в 19 веке. До этих пор История для женщин была предысторией.
Отсутствие сведений о нашей истории борьбы и достижений стало одним из основных методов удержания нас в подчинении. Но даже тех из нас, кто считает себя феминистскими мыслительницами и активно участвует в критике патриархата, и сегодня тормозит целая серия внутрипсихических барьеров, существование которых мы часто даже не осознаём. Новая женщина стоит перед вызовом определения своей индивидуальности. Как может её тип мышления сосуществовать с её жизнь женщины? Когда она выходит из патриархатных конструктов, она встречается лицом к лицу в “экзистенциальным ничто” (Mary Daly). И эта встреча сразу же порождает в женщине глубокий страх потери связи с мужчиной или мужчинами в своей жизни, потери их одобрения и любви. Вынужденный отказ от “любовного идеала” и риск быть стигматизированной как “ненормальная” в исторической перспективе были основными способами запугать женщин и заставить их отказаться от интеллектуальных амбиций. В прошлом и в настоящем многие женщины прибегли к другим женщинам для обретения объекта любви и опоры для собственной личности. Гетеросексуальные феминистки находили силы в дружбе с женщинами, добровольно отказывались от секса с мужчинами и проводили разделение между любовью и сексом. Ни одному мыслителю-мужчине никогда не грозила потеря собственной идентичности и/или объектов любви в качестве цены, которую он должен был бы заплатить за свои идеи. Мы не должны недооценивать этот аспект гендерного контроля за эмоциональностью как средство удержания женщин вне процесса создания систем мысли. К счастью, для сегодняшнего поколения образованных женщин, освобождение означает разрыв с мужским господством в эмоциональной сфере, а подкрепление нашей индивидуальности осуществляется за счёт отношений с и поддержки со стороны других женщин.
Но и на этом наши трудности не заканчиваются. Исторически наше существование было посвящено достижению чужого одобрения и избеганию, любыми способами, чужого осуждения. Это не самый лучший психологический багаж для того, чтобы совершить прыжок в неизвестное, который требует от нас задача создания новых систем мысли. У всех сидит в голове хотя бы один “великий мужчина”. Отсутствие данных о прошлом женщин осиротило нас, у нас нет и не было героинь-женщин, и эта ситуация едва-едва начала исправляться с появлением исследований по Истории Женщин. Прямым следствием такого положения стало то, что в течение долгого-долгого времени женщины-мыслительницы занимаются реформирование созданных мужчинами идеологических систем, вступая в дискуссию с великими мужскими умами, имплантированными им в головы. Элизабет Кэйди Стэйтон спорила с Библией, отцами церкви и основателями североамериканской республики; Кейт Миллет сражалась с Фрейдом, Норманом Майлером и с миром либеральной литературы; Симона де Бовуар - с Сартром, Марксом и Камю; все феминистки-марксистки ведут нескончаемый диалог с Марксом и Энгельсом и немного с Зигмундом Фрейдом. В этих диалогах женщины просто стараются приспособить всё, что может быть им полезным из этих мужских идеологических систем. Но в этих системах, априори, женщина как понятие, коллективная единица и индивид либо исключена, либо включена в мужской субъект.
Вступая в подобные диалоги, мыслительницы застревают на территории и в контексте вопросов и проблем, поставленных “великими мужами”. И пока они дискутируют, их собственные источники вдохновения иссякают.
Революционное мышление всегда основывалось на том, что опыт угнетённой группы маркировался как более ценный и важный, чем опыт доминантов. Прежде чем начать противостояние феодалу, крепостной крестьянин должен был научиться верить в важность выполняемой им работы. Фабричный рабочий должен был “дойти” до “классового сознания”, негры - до “расового сознания” ранее, чем идея освобождения смогла конкретизироваться в революционной теории. Угнетённые создавали и учились одновременно: процесс становления личности и образования политически сознательной группы сам по себе является освобождающим. С женщинами произойдёт то же самое.
Перемена в нашем сознании, которую нам предстоит осуществить, должна пройти два этапа: во-первых, мы должны поместить в центр нашего внимания, хотя бы временно, исключительно женщин. Во-вторых, мы должны, насколько это возможно, отставить как можно дальше патриархатные ментальные схемы (андроцентризм).
Концентрироваться на женском опыте означает критически относиться к любому свидетельству о неучастии или маргинальной роли женщин в историческом процессе. Сама маргинализация женщин является следствием действия патриархата; нашей аксиомой должно быть утверждение, что неучастие женщин в любом социальном событии является невероятным, если только у нас нет доказательств прямых репрессий или принуждения с целью исключить женщин из того или иного события.
Если мы пользуемся методами и понятиями системы патриархатной мысли, это надо делать с предпосылки центральной роли женщин в мире. Мы не должны помещать женщин в без-мысленное пространство или же маргинализировать их согласно традиции патриархатной мысли: центральная роль женщин трансформирует всю систему (Это означает: “Женщины создавали, творили, работали и добивались результатов. Мужчины отчуждали, присваивали, захватывали и отбирали”).
Отставить патриархатную систему мысли означает скептически относиться к любому известному нам мировоззрению, занимать критическую позицию относительно любых предпосылок, ценностей и суждений о чём/ком бы то ни было.
Нам необходимо делать утверждения, основанные на нашем собственном женском опыте. Так как этот опыт постоянно опошляется или игнорируется, утверждать означает для нас в первую очередь преодолеть наше собственное внутреннее сопротивление тому, чтобы признать и принять нашу собственную ценность как женщин, признать и принять важность и ценность нашего женского Знания. Это означает выкинуть из нашей головы колонизатора - “великого мужчину” и заменить его самой собой и другими женщинами, современницами и анонимными предшественницами.
Нам необходимо критически относиться к нашим собственным интеллектуальным привычкам, ведь они, так или иначе и все без исключения, сформировались в рамках патриархатной традиции. И наконец, нам необходима интеллектуальная смелость, отвага для принятия одиночества, для того, чтобы выйти за рамки наших собственных представлений, для того, чтобы не бояться неудач. Возможно, что самый большой вызов, стоящий перед женщинами-мыслительницами - это осмелиться продемострировать интеллектуальное высокомерие, “наименее женственное” из всех качеств личности, великую гордость, которая даёт право организовывать мир согласно нашим представлениям. Для этого нам придётся отказаться от стремления обезопасить себя и получить одобрение во что бы то ни стало.
Патриархат - это исторический конструкт; у него было начало и ему наступит конец. Кажется, что начало конца уже наступило; он уже не служит мужчинам в полной мере, а неизбежно сопутствующие ему милитаризм, иерархичность и расизм поставили под угрозу существование жизни на земле.
Какая организация общественных отношений придёт на смену патриархату, мы пока не можем сказать. Мы живём в эпоху беспрецедентных по масштабам перемен. Мы пока находимся в процессе субъектного становления. Но уже сейчас можно сказать, что женский ум, освобождаясь от тысячелетней мужской колонизации, будет участвовать в создании альтернативного мировоззрения, альтернативной общественной организации, поиске новых решений старых проблем. Женщины наконец-то потребовали себе своё законное право объяснять и определять. Когда женщины мыслят вне патриархатных рамок, появляются новаторские идеи, трансформирующие сам процесс определения и смыслообразования.
До тех пор, пока мужчины и женщины считают “естественным” подчинение одной половины человечества другой, невозможно представить себе общество, в котором бы любое различие не несло бы в себе коннотацию отношений господства/подчинения. Феминистская критика патриархатной системы знания закладывает фундамент для точного анализа реальности, в котором как минимум можно будет действительно различать между общим и частным. История Женщин является необходимым инструментом для создания женского феминистского коллективного сознания, она даёт женщинам целостность коллективного опыта, необходимую для создания их группальности, базу, на которой можно основать женское видение мира.
Феминистское мировоззрение позволит женщинам и мужчинам освободить свои умы от патриархатного мышления и построить мир, свободный от иерархий и отношений господства/подчинения, истинно человеческий мир.
@темы: патриархат, деконструкция мифов
-
-
24.07.2013 в 18:11-
-
24.07.2013 в 20:41