Наоми Вульф «Cтремительное распространение гламурной порнографии...

[melanhton]

...– это не ответ рынка на уже существовавшие желания людей, а механизм для создания этих желаний»

Общество придает форму сексуальным стремлениям. Инстинкты не дают ответов; исследования показывают, что обезьяны, выросшие в лабораториях, не знают, как заниматься сексом, и уж тем более социальные животные – люди учатся сексуальному взаимодействию и сексуальным отношениям у внешней среды.

Секс

Продолжая тему отношений религии и красоты, и религии красоты, Вульф говорит о том, как религиозная вина подавляет женскую сексуальность. Некоторые религии предпочитают подавлять ее прямыми физическими методами – с помощью вырезания клитора или поясов верности. Другие, и в том числе религия красоты, пользуются не менее действенными психологическими способами. Поэтому, хотя женский организм способен на огромную сексуальную силу, множественные оргазмы и яркое желание, современный женский опыт мало отражает эту способность.

Общество придает форму сексуальным стремлениям. Инстинкты не дают ответов; исследования показывают, что обезьяны, выросшие в лабораториях, не знают, как заниматься сексом, и уж тем более социальные животные – люди учатся сексуальному взаимодействию и сексуальным отношениям у внешней среды.

Вульф прослеживает историю образов сексуальности и сопоставляет ее с историей женского сексуального освобождения: «сексуальность следует за модой, а мода – за политикой». В шестидесятых, во время хиппи и первых контрацептивных таблеток, секс был выражением любви, чувственным и игривым, не отягощенным стыдом и насилием, а порнография была ограничена специальными изданиями. Но чем больше репродуктивных свобод получали женщины, тем больше распространялась публичная, допустимая порнография, полуобнаженные женщины на обложках, разворотах, объявлениях. В семидесятых женщины стали занимать властные позиции в обществе – и представление о сексе в популярной культуре изменилось; нежный любовный секс (который традиционное представление о разнице между женским и мужским подходами к сексу объявляет «женским») был объявлен скучным, в моду вошла анонимность, разовые встречи («мужской», животный секс). Одновременно в модных образах появилось «запретное»: кожаная атрибутика БДСМ, эстетика подросткового эротизма, и главное – практически обнаженное, подставленное всем взглядам «идеальное» женское тело, впервые видимый без одежды образец того, как должна выглядеть женщина. В восьмидесятых для продажи продукции для женщин стали использоваться образы, до этого появлявшиеся только в высококачественной порнографии типа «Плейбоя»; они совмещали образ «совершенства» с символическим сексуальным удовольствием.

Наоми Вульф называет два направления, с помощью которых миф о красоте формирует сексуальность, в первую очередь женскую: гламурная порнография (beauty pornography) и гламурный садомазохизм (beauty sadomasochism). Эти два направления происходят из двух направлений порнографии: «мягкая» порнография просто объективирует женское тело, а «жесткая» совершает над ним насилие. «Красота» стала синонимом «сексуальности» и в таком качестве распространилась везде, от рекламы до детских комиксов. В отличие от «обычной» порнографии, избежать гламурной порнографии невозможно, она смотрит с журналов, с телеэкрана, с уличных огромных рекламных плакатов.

Проблема гламурной порнографии не в ее откровенности, а в том, что она лжет о своей откровенности. Она не демонстрирует правдивые образы женских тел и женской сексуальности; она утверждает, что одна жестко определенная форма женского тела является единственно допустимой для любви, для секса, для удовольствия, и что сексуальное удовольствие возможно только в одном, гламурно-порнографическом, «красивом» варианте.

Гламурный садомазохизм добавляет к этому утверждение, что сексуальное насилие красиво и стильно, и что женщинам оно нравится. Эротизация и эстетизация насилия над женщинами началась одновременно с ростом влияния женщин в общественной сфере. Фильмы, книги, музыка, вся массовая культура стали полниться все более графичными образами убийств и изнасилований женщин, поданных максимально стильным и эротичным образом. Пропагандисты масскультового образа секса как изнасилования говорят, что это безобидная фантазия, потакание интересу масс; однако именно у поп- культуры массы учатся интересоваться изнасилованием и находить его эротически привлекательным.

Поток агрессивных и жестоких образов секса поддерживает распределение власти в обществе, а эротические образы взаимного удовольствия или женского желания подрывают эту власть, поэтому законодательство, регулирующее «непристойные» изображения, легко пропускает образы женщин как сексуальных объектов и женщин как объектов насилия, но в то же время не пропускает через цензуру изображения мужской наготы или эгалитарного сексуального удовольствия. Вульф приводит много примеров из юридической практики США и Европы, когда попытки опубликовать в журналах, которые регулярно публикуют откровенные изображения обнаженных женщин или обсуждают качества любой части женского тела, такие же изображения и обсуждения мужчин пресекались властями. Предназначенные для сексуальных целей образы связанных, избитых, покрытых кровью женщин цензура находит допустимыми, поскольку рядом с ними нет возбужденного пениса; в то же время нарисованная инструкция для не умеющих читать людей, как надевать презерватив, была запрещена именно из-за стилизованного изображения возбужденного пениса.

Вульф говорит о разнице в отношении к мужской и женской наготе в обществе и в культуре. Гламурная порнография постоянно выставляет обнаженных женщин напоказ, но раздетые мужчины в ней появляются редко, да и в целом мужчин там меньше, чем женщин; это напоминает о распространенных во многих культурах практиках, согласно которым одетый человек имеет властное преимущество перед неодетым. Рабы ходили раздетыми перед одетыми господами; человек, раздевающийся среди одетых людей, чувствует себя неловко, уязвимо. Мы окружены образами раздетых женщин, в то время как аналогичные мужские образы крайне редки и никогда не публичны; это отчетливо демонстрирует властную динамику, и зрители постепенно ее усваивают.

Образы неравноправной властной динамики и искаженной сексуальности, усваиваясь, меняют эротические пристрастия, фантазии людей, калеча их сексуальную жизнь. Раньше сексуальная фантазия людей основывалась на том немногом, что они могли увидеть в реальной жизни, и на их собственных ощущениях от собственного тела и от подсмотренного со стороны. Эротические образы, питавшие их сексуальность, были построены на желании и на чувствах, но не на навязанном извне насилии, выдаваемом за сексуальность и эстетику.

Сейчас же эротическая фантазия развивается не из реальности, а из увиденных медийных образов. Медийные романтические истории обычно заканчиваются поцелуем, гаснущим экраном, они не оставляют образов равноправного, основанного на любви секса. Их место занимает порнография, в которой мужчина-садист насилует женщину-мазохистку. Образы Железной Девы, в гламурных позах демонстрирующей себя или принимающей глянцевое насилие, замещают живые образы любовного телесного взаимодействия в головах мужчин и женщин.

Обычно дискуссии о порнографии сосредотачиваются на мужчинах и на том, как порнография меняет их сексуальное поведение – лишает их чувствительности, приучает находить насилие и жестокость по отношению к женщине эротичными, унижение женщины – сексуальным. Куда меньше говорят о том, что эти образы производят такой же эффект на женщин. Исследования показывают, что чем больше женщины видят насилие, тем менее остро реагируют, видя его со стороны. У женщин, которые видят много образов эротизированного изнасилования, развиваются эротические фантазии об изнасиловании; у женщин, которые окружены образами эротизированного подчинения, развиваются фантазии о подчинении. Это не значит, что они желают в реальности быть подчиненными мужчине или быть изнасилованными, но их фантазии используются против них в делах об изнасилованиях. Эротизация насилия доходит до того, что следы побоев на телах жертв выдаются за результат «любовной игры». Гламурная порнография заставляет мужчин жестоко относиться к женщинам, а женщин - жестоко относиться к самим себе.

Вульф подчеркивает, что стремительное распространение гламурной порнографии – это не ответ рынка на уже существовавшие желания людей, а механизм для создания этих желаний. Также она стала ответом на растущую независимость и сексуальную свободу женщин, новым механизмом установления барьера между мужчинами и женщинами. Равноправные, основанные на любви и взаимном уважении гетеросексуальные отношения подрывают статус кво, разрушают существующие властные структуры, основанные на неравенстве и насилии. Для истеблишмента опасны свободные независимые женщины, но их можно просто научить быть мужчинами; однако мужчины, способные любить равных им, настоящих, свободных женщин опасны вдвойне.

Раньше равноправные, любящие сексуальные отношения между мужчинами и женщинами всегда искажались из-за того, что женщины находились в зависимом положении. Теперь, когда достижения женского движения избавили их от зависимости, а достижения контрацепции – от нежеланной беременности, равноправие в сексе и любви подрывается насильственными, жестокими сценариями, усвоенными из гламурной порнографии.

Образы, которые подменяют секс «красотой» и превращают красоту в нечто нечеловеческое или подвергают ее эротизированным пыткам, выгодны с политической и социально-экономической точки зрения; они подрывают женскую сексуальную гордость и создают ситуацию, в которой мужчины и женщины вряд ли объединятся друг с другом против социального порядка, который построен на их противопоставлении друг другу и их одиночестве вдали друг от друга.

Культура потребления использует для продаж не секс, а сексуальную неудовлетворенность, поэтому ей невыгодно, чтобы люди находили удовлетворение в сексе друг с другом. Поэтому образы красоты превращают женщин в неудовлетворенные собой, не заслуживающие удовлетворения в своих глазах объекты желания, а мужчин заставляют гнаться за новыми и новыми объектами. Но от разъединенности между мужчинами и женщинами зависит не только рынок, но и другие институты истеблишмента – все они, от армии до рынка труда, построены на том, что мужчины предпочитают формировать эмоциональные связи друг с другом и относиться свысока к своим эмоциональным связям с женщинами и семьями, и потому «мужские» структуры вырывают мужчин из семей, называя работу, службу, деньги куда большими ценностями, чем любовь. Мир и доверие между мужчинами и женщинами, гетеросексуальная любовь, основанная на ненасильственной взаимности, противоречат властным иерархиям, построенным на насилии и принуждении.

Сексуальное удовлетворение женщин опасно для истеблишмента, потому что женщина, которая любит себя, уверяется в своей социальной значимости. Она знает, чего хочет, и жадно стремится это получить, будь то сексуальное удовлетворение или социальный статус, и она не позволяет сковать себя условностями «скромности», «заботы о других», необходимости вести себя «женственно» ради внимания мужчин. Она ощущает себя вправе выбирать партнера, а не только быть выбранной.

Однако миф о красоте возвращает мужчин и женщин в ситуацию, аналогичную викторианской: мужчины выбирают женщин, а женщины прикладывают все усилия для того, чтобы сделать себя максимально соблазнительным объектом. Гламурная порнография действует не так очевидно, как гламурный садомазохизм; если проблематичность гламурного образа избитой женщины относительно очевидна, несмотря на то, что регулярно выдается за «творческое видение» и «оригинальность мышления», то последствия гламурной порнографии бросаются в глаза не сразу.

Вульф приводит статистику, иллюстрирующую то, как миф о красоте подрывает сексуальное желание и способности женщин к сексуальному удовлетворению, особенно в гетеросексуальных отношениях: от трети до половины женщин не получают оргазма от полового акта, меньше половины женщин мастурбирует. Женщины не получают удовольствия от своих тел и от тел мужчин, с которыми ложатся в постель.

Всем нам, и мужчинам, и женщинам, для того, чтобы открыться сексуальному взаимодействию, нужно ощущать себя красивыми, в том смысле, что быть красивой значит быть желанной и драгоценной. Лишенный этого ощущения человек превращает себя или другого в объект для самозащиты.

Гламурная порнография заставляет женщин чувствовать себя некрасивыми, не заслуживающими удовольствия от секса, не заслуживающими любви. Миф о красоте утверждает, что для того, чтобы заниматься сексом и получать удовлетворение, нужно быть «красивой» по стандартам мифа. Женское тело, не соответствующее стандарту, прямо или косвенно объявляется неприемлемым и даже отвратительным. Женщины стесняются обнажать свое тело перед партнером, и даже перед самой собой. Вульф приводит женские эротические фантазии, в которых женщины представляют себя «красивыми», но при этом они видят себя как будто со стороны, разделяя себя и свое тело. Они отвергают свое тело, находя в нем все новые и новые недостатки – несоответствия глянцевому образу «красоты», которые делают сексуальное удовольствие для них запретным.

Миф о красоте позволяет демонстрировать и критиковать женские тела, но не мужские. Описываемые выше двойные стандарты цензуры, которая позволяет обнажать женщину, но не мужчину, защищают мужчин от критической оценки, от внушающих им ужас насмешек, в той же мере, что и рекомендации журналов, в которых женщинам советуют никогда не критиковать внешность мужчин и особенно их гениталии, и даже преувеличивать его достоинства. Одним из инструментов и оправданий этому служит распространенное ложное утверждение, будто визуальные образы «красоты» ориентированы на мужчин, потому что мужчины «любят глазами» и при этом склонны к полигамии, в то время как женщины не оценивают потенциального партнера визуально и склонны к моногамии.

Мужчины и женщины от природы в равной мере расположены к восприятию партнера как визуально, так и другими органами чувств, и сердцем; мужчины и женщины равно разнообразны в своих склонностях к моногамии или полигамии. Однако мужчин с ранних лет приучают оценивать женщин визуально, в том числе с помощью гламурной порнографии, и стремиться пополнять свою «коллекцию» женщин, в то время как женщины остаются без визуального материала, и разными способами в них культивируется стремление ограничивать свой выбор партнеров. Миф о красоте учит женщин отказываться от своих желаний, и в то же время видеть в мужчинах в первую очередь человека, и лишь потом – тело; мужчин же он учит стремиться реализовать свои желания всеми силами, но в женщинах видеть сначала «красивое» тело, и лишь потом, возможно, личность.

Из-за гламурной порнографии и мифа о красоте женская сексуальность не имеет позитивных примеров и конструируется негативно. Вульф приводит несколько методов искажения женской сексуальности. Один из них – то, что хотя у мужчин с раннего возраста мастурбация поощряется, она обсуждается достаточно открыто, начало мастурбации становится своего рода инициацией во взрослую мужественность, отношение к женской мастурбации принципиально иное – она запретна и постыдна, она не обсуждается. Собственное удовольствие женщины, желания ее тела не существуют в медийной сфере и в личных беседах, за исключением тех случаев, когда они используются для удовольствия мужчины-вуайериста. Женское тело и женское удовольствие эротизируются для мужчин. В искусстве нет образов женщин, осваивающих себя и свои желания, открывающих для себя удовольствия плоти; они существуют только с мужской точки зрения, и мы наблюдаем за ними глазами мужчин, сопереживаем не радостям и удовольствиям женщины, а радостям и удовольствиям мужчины, который смотрит на эту женщину и прикасается к ней.

Сексуальная энергия, сексуальное влечение юных женщин не находит слов и образов для выражения, для осознания, и отражается на них же, превращаясь в оценку их тел. Вместо того, чтобы думать: «Что я хочу? Почему? Что для этого нужно сделать?», они думают: «Захотят ли меня? Почему? Что я могу для этого сделать?» Собственные желания женщин оказываются незамеченными ими же самими.

Вульф регулярно подчеркивает разницу между тем, чтобы чувствовать себя сексуально и выглядеть сексуально. Ощущение своей сексуальности – это ощущение своих желаний, потребностей, это чувства субъекта, это собственное активное стремление. Однако миф о красоте подменяет женскую сексуальность, идущую изнутри, ее имитацией – сексуальной внешностью. Женщины учатся выглядеть сексуально, не только подгоняя себя под стандарт красоты, но принимая неудобные позы, перенимая фальшивые жесты и звуки, играя роль, как в порнофильме. За этой фальшью ни они, ни их партнеры не находят их истинных желаний, подлинного удовольствия. Женщина превращается в секс-куклу.

Еще одна причина снижения женской сексуальности – это страх сексуального насилия. Образы избитой, изнасилованной Железной Девы Вульф ставит в контекст реального насилия против женщин, приводя пугающую статистику по изнасилованиям и избиениям, по семейному насилию, по сексуальному насилию над детьми. Гламурные образы насилия подливают масло в огонь, делая насилие более допустимым для насильников и свидетелей, и запугивая жертв.

Особенно сильно давление мифа воздействует на молодых людей. Вульф приводит статистику и факты, которые иллюстрируют ее утверждение. При опросе в колледже 30% молодых мужчин сказали, что готовы изнасиловать женщину, если им за это ничего не будет; когда из вопросов убрали слово «изнасиловать», заменив его на «заставить заниматься сексом», в готовности на это признались 58%. Другое исследование продемонстрировало, что юноши находят выражения лиц женщин, которые отражают ощущение боли или страха, более сексуально привлекательными, чем выражение удовольствия. Одна из четырех женщин в тех же колледжах подвергалась изнасилованию или попытке изнасилования. 84% изнасилованных женщин знали нападающего; 57% были изнасилованы на свидании. Среди подростков ситуация оказывается еще хуже: больше 50% мальчиков и девочек считали, что если мужчина возбудился при виде женщины, будет совершенно нормальным, если он ее изнасилует.

Юноши и девушки, выросшие под бомбардировкой продукцией гламурной порнографии и гламурного садомазохизма, часто искренне верят, что секс и насилие – это одно и то же, пока насилие направлено мужчиной на женщину. Они не видели других образцов; массовая культура показывает им сексуальное насилие как норму сексуальных отношений. Мужчины считают секс естественным завершением свидания, даже если женщина против – или «ломается», как они считают – и ее приходится принуждать силой. Женщины поддерживают отношения, несмотря на насилие со стороны партнера. [В результате культурного влияния молодые люди и подростки считают, что ситуация,] в которой мальчики насилуют, а девочки оказываются изнасилованными – это нормальное течение событий.

Миф о красоте возводит стену между мужчинами и женщинами. Требуя от женщин прикладывать много усилий для поддержания «красоты», он в то же время подает результат их действий как нечто естественное и природное (парадоксальным образом делая «неестественной» природную женскую внешность без украшательств и искусственных мер). Создание и поддержание женской красоты при этом становится «женской тайной», как раньше ею было все связанное с рождением детей и ведением хозяйства. Это нечто, что «неинтересно мужчинам», и что нужно от них скрывать, как будто это постыдно.

А пока женщины поддерживают «тайну красоты», мужчины испытывают раздражение по поводу чрезмерного интереса женщин к уходу за своей внешностью и в то же время не ценят усилия, которые приходится прикладывать для поддержания того уровня «ухоженности» (искусственности), который они от женщин привыкли ждать.

Даже если мужчина искренне любит женщину и уважает ее, социальное давление мифа заставляет ее постоянно ожидать от него критической оценки, пытаться измениться, скрывать свою естественную внешность, естественные желания, естественное «Я». Мужчина может любить женщину такой, какая она есть – но в культуре мифа о красоте фразу «я люблю тебя такой, какая ты есть» оставляют для некрасивых женщин; высшая похвала для женщины – «ты красива», оценка с точки зрения соответствия стандарту, но хрупкая красота стандарта может рассыпаться от одного неловкого жеста, от одного прожитого года. Таким образом, миф возводит между мужчинами и женщинами стену непонимания и недоверия.

Выше мы говорили о том, как миф подрывает женскую сексуальность, но мужской сексуальности приходится не легче. Миф о красоте требует любить и желать женщину «красивую», практически не оставляя места для ее познания, для любви личности к личности. Но он также не оставляет места мужчине для того, чтобы найти и принять свои сексуальные желания и потребности; он диктует, какие женщины желанны и как нужно себя с ними вести, и многие мужчины подчиняются его диктату, а другие испытывают вечную неловкость из-за того, что их предпочтения недостаточно мужественны, а их избранницы недостаточно престижны. Когда мужчина выбирает женщину ради ее «красоты», он занимается сексом не с ней, а с тем удовлетворением, которое получает от приобретения качественного престижного предмета, и в спальне с ними оказывается множество наблюдателей, перед которыми он хвалится своим успехом. Превращая женщину в объект, миф превращает мужчин в фетишистов, лишая их удовольствия от секса – и отношений - с человеком.

Обнадеживая читателей, Вульф говорит о том, что мужчин, которые не следуют сценарию мифа, куда больше, чем кажется – но их истории не слышны в медийной сфере, потому что противоречат ее целям. Она описывает мужчин, которые действительно любят женщин и восхищаются ими: [он] восхищается тем, как ее прошлое, жизнь до него, отражается в морщинках на ее лице, приключениями и тяготами, которые пережило ее тело, шрамами от травм, изменениями после рождения ребенка, уникальными чертами, светом в выражении лица.

Описывая стереотипные крайности, в которые миф загоняет мужчин и женщин, лишая их подлинного, искреннего и честного удовольствия от своих тел и от чувственного взаимодействия друг с другом, Вульф опровергает их: Сексуальная красота принадлежит в равной степени мужчинам и женщинам, способность быть очарованным не зависит от пола. Когда мужчины и женщины станут смотреть друг на друга без пелены мифа о красоте, это пробудит в отношениях между полами больше эротизма и больше честности. Мы не так непонятны друг для друга в сексуальных желаниях, как нас сейчас убеждают.


Продолжение следует

С книгой знакомит - Ольга Бурмакова

Материал подготовлен в рамках программы "Гендерная демократия" Фонда им. Генриха Бёлля


источник