Наоми Вульф «Миф о красоте: как образы красоты используются против женщин»

[melanhton]

В книге Вульф рассматривает стереотипные, нормативные представления о женской красоте в современном американском обществе как инструмент ограничения и угнетения женщин ради поддержания мужских властных институтов. Она сочетает экспрессивный полемический стиль с историческим и статистическим анализом. Книга, вышедшая в 1991 г., стала бестселлером, собрала широчайший спектр отзывов, от похвальных до критических, и вызвала бурные дискуссии в публичной сфере и в академических кругах. До сих пор она остается одним из значимых и постоянно цитируемых феминистических трудов.

Наоми Вульф пишет о том, как формируются и используются нормативные рамки «красоты» в современном американском обществе, и опирается преимущественно на опыт белых гетеросексуальных женщин среднего класса, что несколько ограничивает ее исследование и аргументацию. Однако ее анализ и выводы, к которым она приходит, во многом применимы к другим современным западным обществам и культурам, которые благодаря активному культурному обмену перенимают образы и идеалы, распространяя в том числе и «миф о красоте». Многие проявления «мифа о красоте» заметны в современной России, поэтому мы считаем полезным познакомить русских читателей с книгой Наоми Вульф.

Миф о красоте

Миф о красоте утверждает, что качество, которое называется «красота», существует, объективно и универсально. Женщины должны желать ее воплощать, а мужчины должны желать обладать женщинами, которые воплощают «красоту». Это воплощение обязательно для женщин, но не для мужчин; такая ситуация необходима и естественна из биологических, сексуальных и эволюционных соображений. Сильные мужчины сражаются за красивых женщин, а красивые женщины более успешны с репродуктивной точки зрения. Красота женщины соответствует ее плодородию, а поскольку система основана на сексуальном отборе, это неизбежно и неизменно.

Все это неправда. «Красота» не универсальна, в каждой культуре, в каждой стране и эпохе красивыми считались совершенно разные типажи и физические характеристики. «Красота» не является механизмом эволюции, ее идеалы меняются куда быстрее, чем эволюционирует человечество как вид, и даже сам Дарвин не был уверен в своем предположении, что «красота» является результатом «сексуального отбора», отклонявшегося от естественного отбора. У высших приматов внешние характеристики никак не связаны с желанностью самки для самцов, и самки сами инициируют сексуальные отношения; во многих человеческих племенах и культурах, древних и современных, зрелые женщины выбирали молодых мужчин и имели многих любовников, и это юноши соревновались перед ними в красоте, с помощью нарядов и украшений и соблазнительных поз, чтобы быть выбранными.

Миф о красоте в его нынешнем агрессивном виде – современное достижение, связанное с техническими достижениями – фотографией, печатью и т.д. – которые позволили широко распространять изображения человеческого тела. Наоми Вульф описывает его как реакцию на достижения феминистического движения. Начиная с 1830-х и до сих пор, ответом на каждое достижение женщин в борьбе за свои права становилось – в числе прочего – ужесточение стандартов красоты, которые им предписывались. Они заменяли юридические и материальные ограничения, от которых женщины избавлялись, добившись права голосовать, иметь собственность, учиться, работать, принимать репродуктивные решения и заниматься сексом. Все юридические и материальные ограничения дополнялись идеалами и стереотипами «женского» поведения, «женского» мышления и «женской» красоты, которые всегда подавались как «естественные» и «вечные». Вульф перечисляет эти рамки, начиная с викторианской эпохи, когда новейшие «достижения» медицины представляли женщину якобы от природы одновременно истеричкой и ипохондриком, в то же время утверждая, что приличная женщина не может желать и испытывать удовольствия от секса; когда сформировалось принципиально новое представление о детстве, которое требовало постоянного присмотра матерей за детьми, что раньше не считалось необходимым; и когда «женской работой» стали механические, трудоемкие и малоосмысленные задачи, такие, как вышивание. Все это было «неотъемлемыми свойствами» женщины среднего класса, которая в других условиях могла бы претендовать на образование, а затем и на политическую и экономическую власть. Женщины низшего класса просто работали наравне с мужчинами своего же класса, но за значительно меньшие деньги.

В послевоенные годы, на фоне многочисленных достижений женского движения, добившегося права голоса, образования и работы для женщин, идеалы и стереотипы изменились, превратившись в описанную Бетти Фридан «Загадку женственности» - якобы природную и естественную любовь женщины к домашнему хозяйству и уходу за семьей. Новая «истинная женщина» снова получала список занимающих много времени, нескончаемых, самовозобновляющихся задач по уборке, готовке и воспитанию детей, за которыми ей некогда было осознавать и стремиться к собственным целям. И все же женщины преодолели и эти рамки.

Новые границы «мифа о красоте» пролегли не по публичной сфере прав и свобод, не по дому и быту, а непосредственно по телу и душе женщины. Миф о красоте нового поколения – это мощнейший инструмент психологического воздействия, пользующийся всеми возможностями информационного века, чтобы сделать образ современного идеала женской красоты вездесущим и всепроникающим. Вульф пишет:

Это не теория заговора… Общества все время изобретают чем-то полезные выдумки о самих себе, как делают это отдельные люди и целые семьи. Хенрик Ибсен называет их «необходимой ложью», а психолог Дэниэль Голман описывает их работу на социальном уровне как такую же, какую они проделывают в семьях: «Избежание конфликта за счет того, что от пугающего факта отвлекается внимание, или его значение подается в приемлемом формате». Цена этих социальных «слепых пятен», пишет он – разрушительные коллективные иллюзии. У женщин появилось так много возможностей, что они угрожают дестабилизировать институты, на которых держится культура мужского доминирования, и коллективная паническая реакция обоих полов привела к потребности в образах-противовесах.

Чуть раньше Вульф говорит об истинном содержании мифа о красоте: он утверждает, что описывает близость, секс и любовь, что выражает восхищение женщинами. На самом деле он состоит из эмоциональной дистанции, финансов и подавления сексуальности. Миф о красоте – совсем не о женщинах. Он – о мужских институтах и институциональной силе. Миф исключает реальных женщин, их тела и их голоса, заменяя их образами искусственной и недостижимой «красоты». Для «необходимой лжи» нужно поддержание подсознательной неуверенности в себе и тревожности; тем более ее гарантирует экономическая необходимость. Экономика, которая зависит от рабского труда, нуждается в пропаганде образов рабства, которые его «оправдывают». Западная экономика на сегодняшний день полностью зависит от того, что женщинам постоянно платят мало. Стала совершенно необходима идеология, которая заставляет женщин чувствовать себя «ничего не стоящими» - в противовес тому, как феминизм начал учить их чувствовать себя стоящими многого. Для этого не нужен заговор, достаточно атмосферы. …Поведение, необходимое из экономических соображений, превращается в социальную добродетель. Как только стало невозможно определять основную социальную ценность женщины как достижение идеального домашнего уюта, миф о красоте переопределил ее как достижение идеальной красоты.

Откуда миф о красоте берет силы? Почему он появляется раз за разом в ответ на активные действия женщин? Почему его действие так разрушительно? Вульф объясняет это, снова отсылая к истории мифа, к женственности викторианской – болезненной, эмоциональной и фригидной, и к женственности пятидесятых – ухоженной, бездумной и одомашненной: качества, которые в данный период называют красивыми в женщине, являются символами женского поведения, которое является желательным для данного периода. Миф о красоте на самом деле всегда предписывает поведение, а не внешний вид.

В рамках мифа о красоте женщине предписывается набор поведенческих характеристик и действий, внутренне противоречивый, но обязательный для того, чтобы быть «хорошей», «настоящей», чтобы заслуживать любовь, счастье, профессиональный успех. Эти характеристики, а также механизмы распространения мифа, Вульф подробно анализирует далее в книге. Она нередко использует образ Железной Девы – символического воплощения мифа о красоте: Изначально Железная Дева – средневековый пыточный инструмент, гроб в форме женского тела, на котором рисовалось изображение прелестной улыбающейся девушки. Несчастную жертву медленно закрывали внутри; опускавшаяся крышка не давала ей двигаться, и она умирала либо от голода, либо, в более милосердном варианте, от металлических шипов в крышке гроба. Этот образ как нельзя более подходит к описанию мифа о красоте, который лишает женщин возможностей, запирает их в жестких рамках и нередко буквально приводит к насильственной или голодной смерти.

Кроме того, миф о красоте способствует разъединению женщин, подрывает их активность в продолжающейся борьбе за свои права, за равное положение в мире. Неудивительно, что одновременно с новым расцветом мифа о красоте появился и постоянно сопровождающий Железную Деву образ Уродливой Феминистки. Он проводит черту между Настоящими Женщинами (которые стремятся быть красивыми) и Страшными Феминистками (которые красивыми быть не могут по определению). Это часть идеологического подрыва феминистических достижений женщин, и одновременно механизм их разъединения. Конкуренция между женщинами включена в миф, чтобы помешать им объединяться. …Зрелость «некрасива», потому что женщины с возрастом получают больше власти, и потому, что нужно каждый раз разрывать связи между поколениями женщин: более старшие боятся более молодых, молодые боятся старых… А главное – женская идентичность должна быть основана на нашей «красоте», чтобы мы оставались уязвимыми для одобрения извне, чтобы жизненно важный и чувствительный орган самооценки мы носили открытым и ранимым.

В своей книге Наоми Вульф разбирает механизмы конструирования мифа и его действие в разных сферах жизни. Начинает она с главы «Работа», в которой рассматривает применение мифа о красоте на рынке труда, включая «красоту» как профессиональную характеристику женщин, создание некомфортной рабочей обстановки для женщин, сексуальные домогательства на рабочем месте и т.д. В следующей главе, «Культура», анализируется роль женщины в культуре, а культуры – в жизни женщин, и то, как в этом участвует миф о красоте. Глава «Религия» проводит многочисленные параллели между мифом о красоте и религиозными постулатами, и использование религиозной символики для его поддержания и усиления. Глава «Секс» посвящена связи между мифической «красотой» и женской сексуальностью, которые в рамках мифа представляются взаимозаменяемыми и презентируются в массовой культуре с помощью гламурной порнографии, которая не только задает жесткие, подавляющие рамки для женской сексуальности и телесности, но и эротизирует насилие над женщинами. В главе «Голод» Вульф разбирает худобу как обязательный компонент «красоты» и анализирует физические и психологические последствия этого жесточайшего ограничения женской телесности, от анорексии до психологической подавленности, послушности и восприимчивости, свойственной голодным людям. И наконец, в главе «Насилие» анализируются формы насилия над женщинами, поддерживаемые мифом о красоте, от избиений и принуждения к сексу до насилия, причиняемого женщинами самим себе в погоне за «идеальной» внешностью – пластической хирургии.

Работа

Мужчины веками использовали женщин – и женскую «красоту» - как валюту, которой обменивались между собой. Неудивительно, что представления о красоте фактически включают ее в экономику в качестве денежного эквивалента: «девушка на миллион долларов», «дорого выглядеть», «твое лицо – твое богатство»… Красота была характеристикой женщины как товара. А когда женщина вышла на рынок труда в качестве субъекта, миф о красоте сделал красоту ее характеристикой как профессионала – характеристикой настолько произвольной и хрупкой, что она постоянно подрывает возможности женщины на рынке труда.

Вульф приводит статистику, описывающую стремительный рост количества женщин на рынке труда, и проводит аналогию с приливом рабочей силы иммигрантов в разные периоды существования разных стран. Иммигрантов всегда боялись, потому что их рабочие качества обычно превосходили качества местного населения, и тем самым они занимали рабочие места и меняли экономику. Страх выражался в создании стереотипов, ограничивающих возможности иммигрантов, и в дискриминации. Вышедшие на рынок труда женщины так же опасны для статус кво, для существующей мужской рабочей силы и мужской экономики, как иммигранты – для местных. Но женщины – не меньшинство в количественном значении слова. И они умеют работать вдвое больше мужчин.

В подтверждение этого Вульф также приводит статистику и результаты многочисленных исследований. Все они утверждают – женщины работают больше, лучше, эффективнее, даже при худших стартовых условиях добиваются более высоких результатов, чем мужчины. Современные женщины добиваются успехов в профессиональной сфере, несмотря на то, что дома их ждет «вторая смена» - то, что не считается за работу: домашнее хозяйство, включающее уборку, готовку, уход за детьми, стариками и больными. Им по-прежнему занимаются преимущественно женщины, даже в семьях, где работают оба партнера, и делают это бесплатно. Экономика индустриализированных стран рухнула бы, если бы женщины перестали выполнять эту работу бесплатно.

Красота стала «третьей сменой», необходимой, чтобы мужчины смогли удержать первенство перед женщинами, обходящими их даже в условиях сочетания профессиональной и домашней рабочих смен. Раньше красота была профессиональной характеристикой только для определенного узкого набора профессий, построенных вокругдемонстрации красивой внешности: манекенщицы, актрисы, танцовщицы, эскорты-сопровождающие. Профессиональные красавицы не имели высокого статуса в обществе и не пользовались уважением. Однако чем больше влияния получают в обществе женщины в ходе феминистического развития, тем – парадоксальным образом – больше влияния и уважения достается профессиональным красавицам, и тем больше красота становится обязательной профессиональной характеристикой любой женщины, независимо от профессии. Пресловутая «презентабельная внешность» распространяется в сферы, в которых внешность не должна иметь значения – причем это правило относится только к женщинам.

Наоми Вульф описывает три «необходимые лжи» красоты как профессиональной характеристики: 1. «Красота» определяется как легитимная и обязательная характеристика для получения женщиной власти и влияния. 2. Дискриминация первого пункта маскируется за утверждением, что любая женщина может добиться «красоты», если будет прикладывать достаточно много усилий. 3. Рабочей женщине навязали понимание красоты, которое подрывает образ мысли, развитый у нее женским движением. Таким образом, «красота» стала для работодателей легитимным средством для того, чтобы якобы проверять профессиональные качества женщины, упорство в достижении цели и так далее, на практике имея возможности постоянно «осаживать» ее из-за несоответствия идеалу. В то же время «красота» постоянно разрушает самооценку женщины и ее уверенность в себе как в профессионале. Современная работающая женщина сталкивается с тем, что для получения признания ей нужно совмещать функции профессионала в своем деле, профессиональной домохозяйки, жены и матери, и профессиональной красавицы, и во все три эти рабочие смены быть на высоте – иначе ее успех объявляется фальшивым.

Для внедрения «красоты как профессиональной характеристики» сформировалась идеология женских журналов, в которых язык упорства и целеустремленности, необходимых в работе, применяется к бесконечной переделке собственного тела – «если будешь больше трудиться, сможешь стать как наша (нарисованная в фотошопе нежизнеспособная) модель». Идеология «профессиональной красоты» использует женские страхи и укоренившееся, навязанное чувство вины для того, чтобы подавить сопротивление «третьей смене». В конце концов, «профессиональная красота» становится обязательной характеристикой женского статуса в рабочей среде.

Вульф описывает историю формирования «красоты как профессиональной характеристики» в США, перечисляя ключевые события и показательные судебные процессы, в ходе которых суд поддерживал двойные стандарты, применявшиеся к женщинам. Процессы демонстрируют то, насколько произвольна характеристика «красоты», никак и никем не определяемая, кроме «смотрящего», то есть работодателя. Они же иллюстрируют то, что «красота как профессиональная характеристика» загоняет женщину в тупик: если она выглядит недостаточно женственно, красиво, привлекательно, прикладывает недостаточно много усилий для создания «профессионально красивой» внешности – ее увольняют или не повышают; если она выглядит женственно и привлекательно, прикладывает усилия для «наведения марафета», то недооценивается как работник и подвергается сексуальным домогательствам, которые оправдываются тем, что она их провоцирует своей внешностью.

Опасность «красоты как профессиональной характеристики» в том, что она никак не формализована, у нее нет критериев, и при этом она балансирует между «недостаточностью» и «провокационностью» - а точку баланса определяет кто угодно, только не сама женщина. Дресс-код для мужчин-профессионалов – это униформа, относительно четкая и понятная всем. Дресс-код для женщин-профессионалов – это лабиринт, где нужно лавировать между привлекательностью и легкомыслием, женственностью и солидностью. При этом вина за неудачу всегда ложится на женщину, хотя условия для неудачи созданы были не ею.

Еще одна опасность «профессиональной красоты» - то, как тесно она связана с возрастом. Вульф рассматривает пример профессиональных новостных ведущих, где рядом со зрелыми и пожилыми мужчинами – седыми и лысыми, морщинистыми, с толстыми или крючковатыми носами, с нестандартными, характерными, уникальными лицами – оказывались молодые женщины, к внешности которым выдвигался жесткий набор требований, сводившихся к однотипности. Возрастные характеристики усиливают уникальность внешности, индивидуальный опыт оставляет на ней следы. Приравнивание «красоты» к молодости лишает зрелых, опытных женщин права на свою зрелость, опыт и индивидуальность – в том числе в рабочей среде. В то же время, чем старше становится женщина (и чем больше профессиональных успехов она добивается с возрастом), тем сильнее она отступает от рамок «красоты» - и тем больше усилий ей приходится прикладывать, чтобы соответствовать; тем больше ее успешность как профессионала подвергается давлению из-за ее «неуспешности» как профессиональной красавицы. Мужчина с возрастом только наращивает свой профессиональный статус. Женщина имеет больше профессиональных возможностей в молодости и больше рискует остаться без работы или без возможностей карьерного роста с возрастом.

Вульф описывает потребность в женской рабочей силе как дешевой (недоплачиваемой), покорной и не стремящейся к карьерному росту, готовой заниматься отупляющим, скучным, механическим трудом на низших ступенях профессиональной иерархии, в то время как высшие ступени заняты мужчинами, и статус кво сохраняется. Она пишет: vКрасота как профессиональная характеристика дает работодателям то, что им нужно от женской рабочей силы с экономической точки зрения, воздействуя на женщин психологически на нескольких уровнях.

Красота как профессиональная характеристика поддерживает двойные стандарты. Там, где запрещена дискриминация на рабочем месте и в оплате труда по полу, сохраняется дискриминация по красоте – но только для женщин. От мужчин требуется выглядеть «профессионально»; от женщин требуется выглядеть «красиво», даже если это требование маскируется в более деловые термины вроде «презентабельной внешности».

Красота как профессиональная характеристика подрывает уверенность женщин в себе – и в своей внешности, и в своих рабочих качествах. «Красивая» женщина никогда не может быть уверена, на чем основаны ее рабочие достижения – на ее реальных способностях или на ее внешности. Остальные находятся в ситуации постоянного сравнения себя с «идеальной (профессиональной) женщиной», изображения которой нередко окружают со всех сторон вместе с эротизированными изображениями женщины-как-объекта. Вульф приводит исследования, которые показывают, что когда на рабочем месте есть сексуализированные изображения женщин, женщины постоянно ощущают себя в ситуации сравнения, у них ухудшается самооценка и возникает ситуация, равнозначная прямому сексуальному домогательству.

Красота как профессиональная характеристика подрывает финансовое положение женщин. Они тратят на поддержание «профессиональной красоты» намного больше денег, чем мужчины – и эти расходы вменяются им в обязанность. Мужчина может ограничиваться небольшим набором одежды и обуви, минимальным уходом за собой, и не обязан поддерживать «форму» и иллюзию молодости. Одежда и обувь, косметика и украшения женщин дополняются требованиями к их телу и лицу, для соответствия которым приходится проходить многочисленные времяемкие и дорогостоящие процедуры по «поддержанию формы», и даже обращаться к пластической хирургии.

Красота как профессиональная характеристика заставляет женщин конкурировать между собой, разделяя их на личном и на профессиональном уровне. Она же на физическом, телесном уровне утверждает для них несправедливость ситуации. …Оценка женщин как красавиц, а не как профессионалов, каждый день подкидывает им метафоры реальной экономической несправедливости, с которой они сталкиваются в работе: избирательные привилегии, фаворитизм при повышении, отсутствие социальной безопасности… Труд, вложенный в красоту, и красота как профессиональная характеристика на рабочем месте учат женщин тому, что к ним справедливость не относится. Эта несправедливость представляется им как нечто неизменное, вечное, приемлемое и порождаемое самой женщиной, такая же часть ее, как рост, цвет волос, пол и форма лица.

Продолжение следует.

С книгой знакомит - Ольга Бурмакова

Материал подготовлен в рамках программы "Гендерная демократия" Фонда им. Генриха Бёлля.

Статья в ЧасКоре - http://www.chaskor.ru/article/naomi_vulf_mif_o_krasote_kak_obrazy_krasoty_ispolzuyutsya_protiv_zhenshchin_28642